Шрифт:
Хрящеватый нос, тонкие губы, сощуренные глаза. Гладко зачёсанные волосы,
тёмный маникюр – она коршуном подлетела к сыну:
– Почему ты не на работе. Люди ждут.
– Мне Люся всё рассказала.– разговор между ними продолжился в обычной манере.
– Ноги раздвинула, показала ещё и рассказала? – мать бровью не повела.
– Маша умирает.
– В Африке дети пачками мрут. Зарыдай.– мать говорила цинично, вбивая гвоздями злые слова в накалившийся воздух.
– Маша и мой ребёнок умирают – Иван всё ещё надеялся увидеть в ней отблеск человеческого сострадания.
– Так эта дрянь, хабалка жирная ещё и беременная!
– Моя мать чудовище.
– А ты тряпка, слизняк. Копия своего папаши. Иди, вытри сопли и бегом на работу. На тебе лица нет.
– Моё лицо со мной. А твоё сейчас исчезнет. Он подошёл к ней вплотную:
– Добром прошу: пошла отсюда.
– Да куда там, как страшно! – она немного качнулась вперёд.
Как будто кто-то толкнул в спину. Огляделась– никого. Показалось? Как такое может показаться… Развернулась на каблуках и ушла.
Он смотрел ей вслед, сцепив руки за спиной. В нём зародились подозрения, он задумался. Позвонила Лена, сказала, чтотпривезла маму Маши. Иван спустился.
Тётю Дашу, Машкину маму он видел несколько раз. Сам приезжал к ней в гости знакомиться. Ему тогда попытались местные гопники испортить настроение. Она сама однажды приезжала к Маше в гости. Женщина радовалась за дочку, боялась поверить в её счастье, Ивана стеснялась, робела перед ним.
Иван вышел навстречу. Ленка, зарёванная, помогала тёте Даше вылезти из своей угашеной тарантайки. Иван обнял тётю Дашу, она разрыдалась в голос. Он прижимал к себе содрогающегося от горя человека, его собственное сердце тоже разрывалось.
Поднялись на этаж, тёте Даше дали халат, бахилы, проводили к Маше. Она на цыпочках приблизилась к дочери. Мать подошла к кровати своего ребёнка, перевитого трубками, лежащего в тишине пикающих приборов, неслышно передвигающихся медиков, окаменела . Стояла бы так вечно. Через время её вежливо вывели из палаты, она шла на ватных ногах, не сопротивлялась.
Иван подхватил её под руку, повернулся к девушке:
– Лена, вы сейчас куда? К Маше на квартиру? – спросил и осёкся. Туда нельзя, там погром.
– Нет, Вань. Я к себе тётю Дашу повезу.
– Добро. Я тут пока распоряжусь. Лен, ты вот что. Оставь нас на пару минут.
К Ивану вернулось самообладание. Он мыслил чётко, ясно. Приобняв обмякшую несчастную женщину, привёл её в холл. Там было много народу. Все, кто находился в помещении, нагруженные печальной ношей своих переживаний, с надеждой смотрели на каждого медика, появляющегося из коридора.
Ленка стояла поодаль. Тётя Даша пыталась держаться, закрывала рот платком, стеснялась плакать, безудержные слезы катились по щекам.
– Тётя Даша, вы сейчас с Леной поедете. Я тут буду, Машу не оставлю.– он помолчал. Потом спросил:
– Вы молиться умеете?
Женщина закивала головой, пожала плечами, еле выговорила прерывающимся шёпотом:
– Как все.
– Помолитесь за моего сына. У нас с Машей маленький будет.
Женщина вскинула глаза на Ивана. Добрые, мудрые глаза матери, бабушки. Вдруг она упала головой на грудь Ивана, забилась в истерике, закрывая рот платком, давилась всхлипами.
Люди вокруг сочувственно смотрели, кто-то тоже плакал.
– Мою жену и моего малыша хоронить не надо. Мы же выдюжем, да, бабушка? – Иван обнял её, закрыл глаза и на секунду ему показалось, что он видит Машу…
Глава 6
ПРОВАЛ ВО ВРЕМЕНИ
К обеду Маша мечтала об одном: уже приехать куда нибудь.
Ей хотелось кофе. Хотелось снять с себя эти пошлые тряпки в рюшах, расшнуровать мазурку из шнурков на спине. Она устала от нескончаемой тряски, вымоталась от тревоги, от ожидания встречи с мужчиной, которого никогда не видела и который теперь будет её полновластным хозяином.
– А вот и город! – воскликнула Эльза.
Издалека город выглядел совсем даже ничего. Маша разглядывала городскую стену и высоченный замок за ней. В свете слепяшего солнца стена казалась белым бастионом. Вокруг всего замка синее кольцо заполненного водой рва.
Перекидной здоровенный бревенчатый мост на цепях служил платной ковровой дорожкой в город. Мощные ворота, широко открытые, почерневшие от времени хищно оскалились зубцами задвижек навстречу въезжавшим.