— А для телезрителей мы должны напомнить, что еще в середине девятнадцатого века немецкий физик «Эр» Клазиус сформулировал постулат, который впоследствии был назван вторым законом термодинамики. Вот как он звучит, — ведущая откашлялась: — Теплота не может сама собой переходить от более холодного тела к более теплому.

— Утверждение, вроде бы, самоочевидное, — сообщил профессор, — всем доводилось наблюдать, к примеру, остывание чая, но никто не видел, чтобы он вдруг стал нагреваться, забирая тепло из окружающего пространства. И все-таки против постулата Клазиуса в свое время выступали многие известные ученые — Тимирязев, Столетов, Ардадский. Даже Циолковский назвал такое суждение антинаучным, поскольку из постулата вытекает неизбежность тепловой смерти Вселенной. Однако…

Кир зевнул.

— То есть, вы хотите сказать…

— Вспомните «Понедельник начинается в субботу» Стругацких и двух Янусов, — хитро прищурился профессор. — Один из них жил в привычном человечеству потоке времени и двигался от прошлого к будущему. Другой — наоборот. Отчего бы не предположить, что Земля и Вара — суть одна планета, вмещающая обе цивилизации, движущиеся в разных направлениях? В какой-то момент времени мы попросту встретились. Так произошло слияние!

— Однако в этом случае неминуемы некоторые аспекты, нестыковки… — начала ведущая.

— У вас много знакомых фангов, милая девушка? — по-отечески вздохнув, спросил профессор. — Вот и у меня их нет. У нас попросту не получится заметить всех возможных несостыковок. Очень долго не могли распознать природу Янусов их коллеги в бессмертном произведении братьев Стругацких. Для нас же фанги и вовсе чужды.

Кир фыркнул. Уж он точно мог сказать, что с Ардом и прочими фангами все обычно. Причинно-следственные связи нигде не хромали, как и прочие логические цепочки. Да и пророческим даром никто не страдал, иначе ловить преступников получалось бы в разы проще, а личность стрелка не вызывала столько вопросов и сомнений. Однако сама теория была не лишена изящества: стройной, красивой и… нелепой.

— И ладно… — сказал Кир и сладко потянулся.

В теле плескалась расслабленная нега. Кир ощущал такой запредельный покой, какой, наверное, испытывал лишь в детстве. Тогда они еще не знали фангов, да и земная природа не пробовала меняться; могли без опаски взять палатки и уйти в леса, как выражалась Лерка: к озеру круглому, словно блюдце, отражающему отчего-то всегда безоблачное небо. Легкий ветерок шуршал в траве и едва слышно потрескивали ветки в костерке. Хорошо. Спокойно…

— Киссс… кс… — глухо и лениво позвал Кир. Кот неторопливо поднял голову, посмотрел на него зелеными глазами и, потянувшись, поднялся, чтобы вновь улечься уже на другой бок. — Отдашь меня на растерзание?

Василий, мурлыкнув, отвернулся, всем видом показав, что именно растерзание Киру точно не грозит. Во всяком случае, не в этот раз и, разумеется, если не будет дураком.

Она появилась спустя несколько ударов сердца — легкая, воздушная, хрупкая. В комнату войти не смогла, но станцевать на ветке за окном для нее труда не составило. Если бы Ижи Эльдин масс-гранд внезапно заинтересовала цирковая карьера, она стала бы непревзойденной акробаткой или фокусницей.

Музыка разлилась в темноте, казалось, запела сама ночь. Ноздри взбудоражил аромат ночных цветов, от роду не растущих в городе, да и вообще в этой климатической зоне — нечто южное, томное, манящее и в то же время свежее и ненавязчивое. На Ижи было лишь тонкое прозрачное платье длинной до половины бедер — скромное, но вместе с тем ничего не скрывающее. В неярком лунном свете Кир мог рассмотреть аккуратные небольшие груди с торчащими сосками и темную поросль меж стройных ног.

— С выздоровлением.

— Не спишь…

— И тебе об этом прекрасно известно, — проронил он глухо, но вовсе не от вожделения и не от зрелища, представшего перед ним. Кир не врал Диману тогда и не терпел самообмана в принципе. Прикасаться к этому хрупкому существу с вполне известными намерениями он не хотел, не мог и не собирался. При этом он вполне положительно оценивал доступность Ижи, ее юность и красоту. Так восхищаются обнаженной скульптурой, не больше. И, само собой, он не мнил Ижи чудовищем и алчущим крови хищником, пусть и прекрасно помнил, кем она является.

— Не хочешь? — удивленно и совсем немного обиженно произнесла она.

— Извини. Видимо, у меня табу относительно малолеток.

— Не впустишь?

Кир покачал головой. Она и сама поняла, почувствовала отсутствие фальши в голосе, но все же замерла, стоя на одной ноге, держа над разверзшейся внизу пропастью другую, смотрела, чуть склонив голову к плечу.

— Ты откликнулся на мой зов. У нас говорят… избранник.

— Прости, не твой, — сказал Кир, припомнив, что эта девочка — единственная в ту ночь не признала его членом прайда. Значит, для нее он вполне мог оказаться добычей.

— Впусти…

— Если только чаю попить.

— Я не пью чай.

— Ты пьешь кровь, — кивнул Кир. А вот Ард не отказывался ни от чая, ни от кофе. Сам же называл себя вкусовым извращенцем, но не мог устоять перед растаявшим мороженным.

— Нет! Пока только сангри. Еще вино… любую жидкость, по идее, тоже, но чай я не пробовала, — ее голос неумолимо печально прозвенел переливами сотни хрустальных колокольчиков.

— Я все равно не впущу тебя в свою квартиру, — начал Кир.

— Я просто хотела отблагодарить… — перебила Ижи. — Правда! Только это!