— О чём ты? — я и вправду не понимаю.

— Короткая же у тебя память, Аурэлия, — усмехается Райгон, — на твоё счастье сегодня я добрый. Мы возвращаемся к тому, на чём остановились.

Он откидывается на спинку стула и скользит по мне откровенным взглядом. Хочется закрыться, что я и делаю. Скрещиваю на груди руки и вздёргиваю подбородок. Смотрю на него в ответ с холодным достоинством.

Нет, у него не получится вывести меня из себя. Не получится.

— Ближе к делу, Райгон, — цежу сквозь зубы.

— Склони голову, человечка, — тянет насмешливым тоном, будто разъясняет для меня очевидное. — Признай меня своим господином и склони голову, или…

— Или что? — подаюсь вперёд, впиваясь ногтями в гладкую скатерть и жалея лишь об одном: что на её месте не наглое лицо дракона.

— Тебе было мало? — глаза Райгона опасно сужаются. — Хочешь опять за решётку?

При упоминании подземелья по спине пробегает холодок. В памяти ясно встаёт капанье воды с потолка, мерзкий крысиный шорох и писк, запах мочи и сырости. Не выдерживаю тяжёлый взгляд дракона.

Опускаю глаза и откидываюсь на спинку стула.

Нет, я не хочу опять за решётку. Я просто не переживу ещё одну ночь там.

Райгон словно мысли мои читает:

— Так я и думал, — довольно усмехается он. — Наша принцесса слишком привыкла к мягкой постельке. Признавайся, отцовская была такая же удобная, м?

Сжимаю край стола до побелевших костяшек. Драконий Бог! Что должно быть внутри у человека, чтобы из его поганого рта могло выходить такое?! Как?! Ладно я — я не питаю иллюзий насчёт его ко мне отношения. Но как он может думать подобное про родного отца?

Обиду на несправедливые обвинения сменяет жгучая ненависть. Всепоглощающая, дикая, сметающая всё на своём пути.

Я злилась на него и раньше, но сейчас всё иначе. Райгон добился своего — он беспощадно растоптал грязными сапогами те остатки нежности и тепла, что хранила глубоко внутри маленькая девочка, которая бегала с задиристым мальчишкой за красными ягодами ульдеи.

Вот только девочка помнит и чтит память об отце этого мальчишки, а потому она молча встаёт и идёт прочь, не оглядываясь, решив не сотрясать воздух никому не нужными оправданиями. Пусть сказанное останется на его совести. Пусть подавится тем, что последнее слово за ним. Должно быть, он теперь очень доволен собой.

— Стоять! — раздаётся ледяной голос за спиной.

Замираю на месте — слишком явная угроза, слишком опасно сейчас вступать в открытое противостояние. Всё-таки Райгон дракон, а я всего лишь слабая девушка. И никто, совсем никто сейчас мне не поможет.

Глухой звук тяжёлых шагов по каменному полу. Мой мучитель не торопится, намеренно растягивает своё приближение, наслаждается моим трепетом и страхом. И я отчего-то уверена, что мои эмоции он ощущает так же явно, как и я — его.

Наконец, шаги за спиной стихают. Он близко. Очень близко.

Кажется, что поверни я сейчас голову — коснусь щекой грубой ткани его чёрного генеральского мундира.

Тонкий аромат нагретого солнцем кедра и пряного чёрного перца щекочет ноздри. Запах врага. Кажется, он будет сниться мне в кошмарах.

Напряжение в воздухе стремительно растёт, и достигает того момента, когда вот-вот рванёт. Закрываю глаза, делаю несколько глубоких вдохов и выдохов.

Успокоиться. Мне нужно успокоиться. Мне необходим сейчас трезвый рассудок. Жизненно необходим.

Не вижу, но чувствую кожей, как правая ладонь Райгона скользит вдоль моего тела, на расстоянии сантиметра, не касаясь, от плеча вниз к сгибу локтя, затем застывает на уровне рабского браслета, надёжно скрытого рукавом платья.

Открываю глаза. Делаю шаг вперёд и резко оборачиваюсь:

— Зачем? — проговариваю устало.

Райгон приподнимает левую бровь. Я поясняю со вздохом:

— Зачем ты просишь склонить голову, если всё равно отпустишь меня?

— А с чего ты взяла, — усмехается Райгон, пряча руки за спину и начиная обходить вокруг меня, — что я тебя отпущу?

Глухие удары его каблуков по каменному полу эхом отдаются от стен и высокого потолка пустынного обеденного зала.

Я вынуждена поворачиваться вокруг себя, чтобы не дать ему оказаться за спиной. Чувствую себя мышкой, которую поймал огромный сытый кот. Он не слишком-то голоден сейчас, и это единственная причина, по которой бедная мышка до сих пор жива.

— В каком смысле — откуда? — лепечу беспомощно.

Мне не по себе от его вальяжной расслабленности и насмешки, застывшей в янтарных глазах. Это такая у него извращённая игра — заставить меня почувствовать себя глупо и понервничать?