Быстро бегать Мира не умела, но страх придал сил, которые обычно отсутствовали у нее на уроках физкультуры. Надо было звать на помощь, но Мира просто бежала, не особо разбирая дороги и стараясь беречь дыхание. Решив затеряться в толпе, она с удивлением замечала пустые аллеи и улочки парка, еще пятнадцать минут назад переполненные развлекающимися. Все происходящее казалось нереальным, если бы не топот ног сзади, который приближался. Карина что-то кричала, но Мира слышала лишь шум в ушах, да собственное, далеко не ровное дыхание. Узкий проулок между павильонами привлек ее внимание, и она резко свернула, особо не раздумывая, что происходит. Куда все подевались? Где люди?

Мира мягко врезалась в чьи-то руки, которые тут же крепко ее схватили, задерживая и останавливая.

— Тише, не кричи, это я! — палец Егора прижался к ее губам, в то время как Мира глядела на него во всех глаза и старалась ничему уже не удивляться. Карина сошла с ума и хотела ее смерти, мотивы Влада были неясны, а Хрусталев вообще был одной сплошной загадкой.

— Будь сильной, Мира! — Егор вдруг обнял ее, поцеловал в макушку, пользуясь тем, что выше, и также внезапно отпустил, сделав шаг назад. — Не прощаюсь.

В следующую секунду Хрусталев уже бежал, а еще через миг скрылся за углом. Мира бросилась следом, понадеявшись, что Карина с Владом остались на другой стороне павильона. Однако, когда она выскочила из-за угла, намереваясь потребовать с Егора объяснения, ей навстречу двинулась иная угроза.

Полицейская машина с мигалками смотрелась в парке нелепо, как и сотрудник полиции, который стоял у распахнутой дверки и целился в нее из пистолета. Хрусталева, разумеется, и след простыл. В ту же секунду Миру схватили двое полицейских, поджидавших ее за углом и, скрутив руки, прижали к стене.

Она особо не сопротивлялась. Молчала и терпела, как обшаривают ее карманы и сумочку. Может, она и не выходила из павильона кошмаров? Заснула и ей снится весь этот бред? Только когда Мира увидела знакомого деда из соседнего дома, того самого, который ходил обмотанным пленкой в снег, Артура Никодимовича, ей стало не по себе. Старик сидел в полицейской машине и тыкал в нее пальцем.

— Лично видел, как она зарывала пакетики в клумбах, — тараторил он. — Такая молодая, а уже наркоманка. Весь прошлый год закладки в петуниях делала. Да вы обыщите ее получше, наверняка у нее с собой припасено.

И словно в ответ на тарабарщину деда полицейские извлекли у нее из кармана увесистую пачку белого порошка.

— Ну ты и попала, девочка, — присвистнул страж порядка. — И не страшно средь бела дня с таким количеством дури шляться? В машину ее.

Когда на запястьях щелкнул холодный металл наручников, Мира вдруг отчетливо вспомнила руки Егора, обнимающие ее за талию. Значит, ей не показалось, что он шарился у нее по карманам. Вот и следствие. Знать бы еще причину, зачем он подсунул ей наркотики? В том, что это сделал именно Егор, а не Карина в вагонетке, Мира была уверена. А еще ее подставил дед. Причем точно так же, как тогда Влада Авелина у магического салона. Вот только в отличие от богатого Влада у Миры не было дорогостоящих адвокатов. У нее вообще ничего не было. Только уверенность, что ее втянули в чужую игру, правила которой не сообщили. И если она хочет выжить, придется придумывать свои.

Ночь, проведенная в полицейском отделении, запомнилась ей как одна из самых ужасных в жизни. Куда ее доставили — в следственный изолятор или в настоящую тюремную камеру, Мира не поняла. С ней никто не разговаривал, а вопросы она задавать боялась. Из машины провели по темному коридору и заперли в комнате с обшарпанными стенами, тусклой лампочкой и низкой скамьей, которая была занята. Судя по внешнему облику мириных соседей, бывать в подобных местах им уже приходилось.

Камера была общей: и для мужчин, и для женщин. Трое здоровых мужчин в наколках, с огромными пивными животами и неопрятными бородами, спали, прислонившись друг к другу. Их Мира отнесла к пьяным мотоциклистам. От всех троих разило перегаром, а мотоциклистами она назвала их по внешнему виду. Именно такими представлялись ей типы, рассекающие на разных там харлей дэвидсонах в нетрезвом виде по ночному городу. Еще один мужчина — на этот раз щуплый, но тоже пьяный, а еще и жутко грязный, занял почти всю лавку, растянувшись, словно на кровати. Его ноги бесцеремонно упирались в затянутые кожаными штанами бедра одного из толстяков, а голова терялась в пышных складках короткой юбки дамы, сидящей рядом. Броский макияж, корсет, едва удерживающий пышную грудь, но самое главное — взгляд, намекали на очень древнюю профессию. От спящего мужчины исходил такой едкий запах мочи, фекалий, курева и рвоты, что дама то и дело прикладывала к носу запястье, видимо, пытаясь вдохнуть следы ранее нанесенных духов, однако продолжала сидеть рядом. Дальше места на скамейке заканчивались, и еще четыре девушки в похожих нарядах и с таким же макияжем подпирали стенку спинами, сидя на полу.

Проститутки, пьяницы и бомжи — в такой компании Мира еще не бывала. От страха у нее язык прилип к небу, а от стоящей в камере вони заслезились глаза. Пытаясь убедить себя, что ничего страшнее того, что произошло в павильоне кошмаров, случиться уже не может, Мира осторожно подошла к стене и присела на пол в дальнем углу, стараясь не шевелиться.

Сейчас начнется, подумала она, мысленно готовясь к издевательствам. Что еще ожидать от подобного контингента? Какое-то время сидящие на полу по соседству девушки ее рассматривали, потом молча поднялись и дружно пересели на другую сторону — как можно дальше от Миры. Та, что сидела на скамье, тоже напряглась и стала озираться на решетку двери. Потом встала и присоединилась к другим девицам, стараясь не подходить близко к новой сокамернице.