Через месяц мамаша прибежала к нему — именно к нему, а не к старшему инспектору — слезно умоляя спасти ее кровиночку, которая вся иссохла, побледнела и стала тенью себя прежней. И, надо заметить, еще день и опоздала бы.

И то была всего лишь лярва: неразумное и слабое существо. Итена начинало колотить при одной мысли о том, что могла сделать с ним древняя, хитрая и мстительная карга, заполучившая несколько капель его крови. Если бы лорд не назвал ее истинное имя, если бы Итен не воспользовался им, они, вероятно, сейчас не разговаривали бы.

— Ты, я смотрю, сегодня немногословен, инспектор, — заметил Дракаретт. — Впрочем, ты не из болтунов.

— Прошу извинений. Я задумался.

— О том, как бы попроще сообщить о своей победе? Так имя возымело действие? — догадался Дракаретт.

— Более чем, — ответил Итен. — Вы, очень возможно, спасли мне жизнь.

Снова жест. Уже другой: взмах кистью снизу-вверх и довольно резкий, указательный и средний пальцы плотно прижаты друг к другу. Лидар наверняка сказал бы, увидев, что так мух отгоняют, но на самом деле Дракаретт имел в виду «не молите чепухи».

Аристократки носили веера и порой, стоя друг от друга на почтительном расстоянии, находясь на улице, на балах или приемах, вели неслышные разговоры посредством движений. У высокородных господ тоже имелся свой безмолвный язык жестов. Изучение наиболее распространенных «слов» и «фраз» стоило Итену около двух литров попорченной крови как минимум.

— Осторожнее с подобными заявлениями, — предупредил Дракаретт. — Ляпнешь чего-то вроде, и с тебя потребуют плату. Особенно те, кого мнишь союзниками или, не приведи высокая магия, друзьями.

Итен прикусил губу. Не подумал, будто нарвется на отповедь.

— Никогда, — продолжил Дракаретт, — не благодари. Никогда не проси. Никогда не верь. Никогда не жди помощи. Авось, дольше проживешь. Ничего не ешь и не пей в присутствии аристократов. Впрочем, если Ирвина еще не выжила из ума, она говорила об этом. Ну?.. — он прищурился. — Не расстраивайся! То правила моего высшего круга. Вне его, находясь в обществе плебеев, хоть душу открывай первому встречному.

Прозвучало высокомерно. И вместе с тем самоуничижительно. Дракаретт, обучая правилам поведения в аристократическом серпентарии, разве лишь на фекалии не исходил. Порой казалось, он искренне ненавидит высокородный сброд, с которым вынужден иметь дело. А иногда — Итен был уверен — Дракаретт искренне гордился кругом драконьих владык, как называли аристократы самих себя, и порядками, заведенными в нем.

— Вина? — предложил он.

Итен покачал головой.

— Коше?

— Благодарю…

— Отравлю, — с невиннейшей интонацией и благожелательнейшим тоном произнес Дракаретт. — Для твоей же собственной пользы, инспектор. Лучше ты проваляешься в постели денек-другой в этом доме и под присмотром врача, нежели в канаве посреди зачуханного бедняцкого окраинного квартала, из которого можешь не выползти вовсе. И это я еще не упоминаю всех тех милых шуточек, на какие способен свет. Полагаю, очнуться нагим на столе некоего вельможи или в постели с чужой женой, видимой впервые в жизни, не обрадует тебя еще больше.

Итен сжал подлокотники занимаемого кресла.

— Ну-ну, полно, — лорд тихо рассмеялся.

— Полагаю, вы шутили? — у Итена в голове не укладывалось, как можно сотрудничать и быть союзником человека, к которому нельзя повернуться спиной, от которого всегда стоит ожидать подвоха. Грейл Дракаретт, несмотря ни на что, умел к себе расположить. Он мог помочь походя и бескорыстно. И он мог точно также на ровном месте и без видимых причин оскорбить, если не ударить. Разумеется, сугубо для науки и личной пользы «инспектора». В такие, как сейчас, минуты Итен искренне благодарил судьбу за то, что не родился аристократом.

— Даже не начинал, — подавив зевок, заявил Дракаретт. — Лицо ты держишь, это хорошо, но ни к чему так сжимать подлокотники кресла: слишком заметно. Дерево крепкое, но все равно не повреди.

— Прощу прощения, — процедил Итен сквозь зубы.

— Существует несколько категорий людей, — продолжил Дракаретт. — До одной из них не доходят советы. Такие… не побоюсь этого слова, индивиды предпочитают набивать шишки сами. Вот только я не заинтересован выпутывать тебя из приключений разного рода пикантности, инспектор. Если понадобится, я все их самолично организую.

— Обойдусь, пожалуй.

— Вот и славно, — склонил голову Дракаретт. — Надеюсь, мы поняли друг друга.

Итен тоже склонил голову в знак согласия.

— Пятого дня бал-маскарад дает Киршиц, — спокойно и благожелательно, словно и не устраивал Итену разноса только что, проронил Дракаретт. — Насколько понимаю, вероятность появления на нем маски весьма высока.

— Так и есть.

— Я уже объявил, что прибуду на званный вечер вместе со своим протеже.

Если он ждал какой-то реакции на свои слова, то просчитался: Итену было абсолютно все равно, как его станут представлять, называть и кем считать в так называемом высшем свете. Он рассчитывал поскорее обезвредить опасный артефакт и никогда больше не появляться в обществе аристократов.