Мне придётся выразить свою озабоченность последним моментом: мне кажется, что работа с людьми, которым в жизни нужна помощь, требует очень серьёзного доверия. Я знаю, что многие виды переживаний могут быть терапевтичными, однако чувствую, что нужно провести черту, чтобы отделить то, что действительно является терапией. Разумеется, в этом деле много растяп с официальным образованием и подтверждающими это документами, однако это не равноценно утверждению о том, что любой может открыть свою лавочку и стать терапевтом. Если человек, вне зависимости от своего образования, намеревается предлагать психотерапию, ему следует из уважения к человеческому достоинству постараться пройти осмысленную и полноценную подготовку. Здесь не место для моего мнения относительно учебной программы, однако копии разработанной мной программы можно получить, написав в Институт гуманистической психологии по адресу: Humanistic Psychology Institute, 325 Ninth Street, San Francisco, California, 94103.

Мой личный опыт работы психотерапевтом

Мы с женой просто пытались решить, стоит ли смотреть вечерние новости, когда зазвонил телефон. В жизни психотерапевта поздние вечерние звонки редко сулят что-то хорошее, и я снял трубку с опасением. Это была Салли. «Доктор Бьюдженталь, я только что насмерть зарезала мужа и не знаю, что мне делать». Боже! Это случилось. Мне везло, и мои клиенты редко совершали насильственные действия, но вот это случилось.

Между тем мой голос звучит спокойно и рассудительно — мне нельзя вызывать в ней панику, чтобы она не сделала чего-то ещё: «Расскажите мне об этом, Салли».

Её голос звучит спокойно, но это такое спокойствие, которое вызывает у меня недоброе предчувствие. Что скрывается под этой поверхностью? «Мы снова поссорились, как всегда. Я сказала ему, что о нём думаю, а он ответил, что его уже тошнит от моих перепадов настроения. А потом, как я уже рассказывала… О, ведь я давно с вами не виделась и не рассказывала вам об этом, не так ли?»

«Да, Салли, мы не виделись пару месяцев». Я пытался сделать так, чтобы она приходила регулярно, однако она продолжала избегать этого. Теперь я понимаю, что мне следовало настоять или сказать, что я не могу быть доступным ей, если она постоянно приходит и уходит. Боже, все эти мысли о том, как надо было поступить, и попытки защитить себя! Я напуган, и будет лучше, если я пойму это. «Салли, скажите, где вы прямо сейчас?» Я хожу по комнате и пытаюсь понять, что делать. Мне нужно поддерживать с ней контакт, я не должен позволить ей сделать что-то ещё или куда-то уйти.

«Я просто стою и смотрю на него».

«Вы уверены, что он мёртв?»

«Мертвее не бывает. — Смешок. Она теряет контроль? — Доктор Бьюдженталь, что мне делать?»

«Нужно сообщить об этом в полицию. Салли, ведь вы понимаете, что должны это сделать?»

«Пожалуй».

«Вы хотите сделать это сами или хотите, чтобы я это сделал?»

«Вы».

«Хорошо, Салли, я сделаю это, но вы должны пообещать, что останетесь там, где сейчас находитесь, и ничего не будете предпринимать до тех пор, пока я вам не позвоню или пока не приедет полиция. Обещаете?»

«Обещаю».

Итак, мы вешаем трубки, я звоню в полицию, рассказываю им то, что рассказала мне Салли, и прошу их позвонить мне, как только они будут с ней, и сообщить, нужно ли мне приехать. Я знаю, что пытаюсь уклониться от поездки туда. Я не хочу туда ехать, и она не просила меня об этом.

Через бесконечные полчаса снова раздаётся телефонный звонок. Это офицер полиции, он звонит из дома Салли. «Доктор, мы поговорили с этой дамой и её мужем…»

Всё произошедшее было галлюцинацией Салли. Никакого убийства не было, кровь не была пролита. В ту же ночь муж отвёз её в больницу, и я ничего о ней не слышал несколько месяцев. Последней новостью, которую я о ней узнал, было то, что она находилась на лечении у психиатра, выбранного для неё мужем. О дальнейшей её жизни мне неизвестно.

Работа с Салли мне не удалась — у меня не получилось сделать так, чтобы она взяла на себя обязательство пройти психотерапию. Она приходила три-четыре раза, а потом начинала пропускать сессии, говоря, что вернётся позже. Если бы я действовал по всем правилам психотерапии, мне следовало бы прекратить работу с ней и отказаться от дальнейших встреч. Однако я просто не могу сделать это с человеком, который так явно просит о помощи и одновременно так боится её. Другие клиенты, которым я даю шанс начать работу в собственном темпе, получают результаты, но у Салли это не вышло. Оглядываясь назад, я вижу так много всего, что мог бы сделать, но…

Иногда то, что говорят или делают клиенты, заставляет рассмеяться одного из нас или даёт нам возможность посмеяться вместе. Это не смех над клиентом — это смех осознания потрясающего юмора и поэзии большего «я», говорящего через клиента.

Когда я спросил Джину: «Как бы это было, если бы вы совершенно не испытывали страха?» — в ответ она выразила фундаментальную человеческую истину: «О, боже, Джим, это было бы очень страшно!».

Недоверие Теда совершенно явно проявилось в оговорке: «Я точно знал, что или умру, или буду страдать от долгой, болезненной симуляции».