КОЛТ

Она серьезно относится к описанию еды, краснеет, мать ее, а теперь ест фрукт в форме члена? Ни Кэш, ни я не можем отвести глаз от этой чертовой девчонки. Лучше бы она была больше похожа на тех уродов с острова. Это существенно бы все облегчило, облегчило бы ненависть к ней. А так, ты не испытываешь к ней ненависти.

Как, черт возьми, ее можно ненавидеть? Вот она очаровательна, а в следующую секунду уже вздорная и дерзкая. Мне всегда нравилось играть с огнем, и я вижу, что у нее горячая кровь. Когда она сказала: «Я не хочу тебе зла, Колт. Давай надеяться, что мы оба выживем, и никто из нас никого не прикончит», я почувствовал себя так, словно она бросила спичку в мой бензобак.

— Скажи, кто для тебя этот Илай? — спрашивает Кэш, и этот гребаный жгучий вопрос крутится у меня в голове.

Мне должно быть все равно. Я, блядь, едва знаю эту девушку. Но когда она застыла и потеряла сознание из-за того, что он что-то для нее значил, я тоже чуть не лишился рассудка.

От этого вопроса она ерзает, и ее шею заливает румянец.

— Илай — мой лучший друг, и для Клары он тоже был другом.

Она еще сдирает кожуру с обратной стороны банана и, откусив его, жует и проглатывает. Я смотрю, как при этом двигается ее шея.

— Лучший друг, — повторяет Кэш, сделав глоток из бутылки с водой.

Что ж, это не так уж плохо. По тому, как она напряглась, я думал, она скажет «ее муж». Меня захлестывает волна облегчения, причины которой я не собираюсь анализировать.

— Она никогда о нем не говорила, — хмурится Кэш.

— И все? — спрашиваю я, подходя к ней и напирая на нее. — Он твой лучший друг, это мило.

Я беру у нее банан и выбрасываю его в мусорное ведро. Брюки болезненно обтягивают мои яйца.

Глубоко вздохнув, она качает головой.

— Нет, мы больше, чем друзья.

«Блядь».

— Что значит «больше»? — спрашивает Кэш.

— Он просил моей руки.

Она говорит, как леди из восемнадцатого века.

Это не должно вызывать у меня желания пробить кулаком стену. Это нелепо, но все же это так.

— Так вот почему ты сбежала? — язвительным тоном спрашиваю я.

— Отчасти, — Мона опускает глаза к коленям. — У Илая были планы на нас с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, и он впервые меня поцеловал.

Я знал, что ей не чужда близость. Она не уклонялась от контакта, как, помню, делала Клара с моим братом.

— Я думал, вам не разрешается вступать в интимные отношения друг с другом до свадьбы? Клара говорила, что это относится и к поцелуям, — хмурится Кэш.

— Илай был не против нарушить это правило, а я…, — вздыхает Мона — Я не такая, как мой отец. Я не верю так, как он. Я считаю, что нужно жить полной жизнью. Наслаждаться ощущениями. Я хочу страсти, приключений. Хочу жить.

Я знал, что в ней есть что-то особенное. Чувствовал ее потребность в поиске и удовлетворении своих желаний. Вокруг нее какая-то аура.

— Но с Илаем тебе этого не хотелось? — спрашиваю я.

— С Илаем я этого не чувствовала. Должно быть что-то еще. Я не могу поверить, что то, что я чувствовала, будучи с ним, — это желание, страсть — это любовь.

Мона почти плачет от потребности, чтобы ей сказали, что она права.

— Он не удовлетворил твои потребности, — рычу я, и у меня в слаксах дёргается член.

— Не думаю.

Она выглядит смущенной, озадаченной.

— Ты с ним кончала? — спрашиваю я.

— Колт, — предупреждающе произносит Кэш и, встав, тащит меня на кухню.

Я неохотно позволяю ему это сделать.

— Что это, блядь, за вопрос? — стонет он, проводя рукой по волосам.

— Честный, — дергаю плечом я.

— Это неуместно.

— С каких это пор тебя стало волновать, что уместно, а что нет?

Я почти смеюсь. Когда это он получил титул рыцаря святости?

— Просто будь с ней помягче, ладно?

Я вскидываю руки в знак капитуляции и ухмыляюсь, видя, как Кэш расстегивает воротник своей рубашки.

Ее разговоры о сексуальном удовлетворении его тоже пронимают. Мы возвращаемся в гостиную.

— Итак, то, что Илай был полным лузером в сексе, стало только частью причины, по которой ты сбежала, какова же другая? — спрашиваю я, игнорируя убийственный взгляд моего брата.

— Мне не с чем сравнивать Илая, так что несправедливо называть его плохим, но да, была и другая причина.

— И что же это? — спрашивает Кэш, прежде чем я вставлю что-нибудь «неуместное».

Мона снимает со своей шеи цепочки и кладет их на ладонь Кэша.

— Это было на Кларе в ту ночь, когда она ушла и не вернулась.