«Хорошо. Так и сделаю.»

Я вымыла руки, умылась, переплела косу и почувствовала себя лучше.

Когда я вернулась за стол, Алан успел доесть своего моллюска и поглядывал на моего, я придвинула ему тарелку и шепнула:

– Приятного.

– Ты даже не попробовала, – не особенно настойчиво возмутился он, придвигая тарелку поближе, я улыбнулась:

– Ты отковыряешь мне кусочек.

Он рассмеялся и с хрустом разломил панцирь руками, пальцами оторвал кусок мяса, макнул в соус и протянул мне, я взяла и отправила в рот, на вкус было очень странно, но интересно. Дожевав, я придвинула себе тарелку Алана, на которой он оставил пустой панцирь и гарнир, взяла ломтик чего-то яркого и тоже попробовала – оказалось очень кисло, потом резко стало сладко, Алан смеялся с набитым ртом, а я пыталась это прожевать и не рассмеяться. Немного перевела дух и взяла следующий ломтик, эмоций опять было море.

Алан доел свой креветочный хвост и тоже попробовал фрукты, стал рассказывать, как они называются, где растут, с чем их обычно едят. Мы опустошили тарелки, вылизав даже соус, и пошли вместе мыть руки, это было странное ощущение, находиться в ванной с кем-то вдвоём.

Когда мы вернулись на балкон умытые и уставшие от смеха, Алан указал на какую-то странную конструкцию из верёвок и предложил:

– Сядем?

Я понятия не имела, как в этом можно сидеть, оно выглядело как странноватый арт-объект – натянутая между колоннами сетка, похожая на рыбацкую. Наверное, сомнения отразились на моём лице, потому что Алан опять рассмеялся и сказал:

– Ты никогда гамака не видела, что ли? Это как диван, или качели. Садись, попробуй, – он сел в центр, я с ужасом прислушивалась к скрипу верёвок, пока Алан смеялся над моим лицом, наконец, сказала:

– Это не выглядит надёжно.

– Это надёжно, поверь, здесь синтетические волокна, они крепкие, сюда слона можно посадить, они выдержат.

– А колонны? – я окинула взглядом крепления, Алан рассмеялся громче:

– Мраморная только облицовка, там железобетонный монолит, я следил за строительством на всех стадиях, от фундамента до чистовой отделки, поверь, это надёжно.

– Ты следил за строительством?

– Это мой отель, – кивнул Алан, улыбнулся ещё довольнее, глядя на моё лицо, отражающее очередную высоту, которую взял мой шок от происходящего, встал и протянул ко мне руки: – Помочь?

Я неуверенно кивнула, он подхватил меня на руки и сел обратно в гамак, с силой качнув его и отрывая ноги от земли. Сетка прогнулась с таким скрипом, что я выдала потрясающе неловкий девчачий визг, стало так стыдно, что я закрыла лицо руками и смеялась, Алан уже задыхался от смеха, ему всё это доставляло море удовольствия, особенно моё смущение.

– Ты правда никогда не видела гамака?

– Это не смешно! – пыталась возмущаться я, Алан сделал честные глаза и шёпотом признался:

– Это смешно. Но я никому не расскажу, можешь на меня положиться.

Мне хотелось его ударить, но бить того, кто меня держит на руках, было как-то неудобно, и я отказалась от этой мысли.

Он немного помолчал, глядя на меня с задумчивой улыбкой, потом спросил:

– Ты никогда не видела моря?

Я качнула головой:

– Только на картинах. Оно там такое... серое. У нас была в пансионе галерея, там были картины великих художников, но судя по всему, ни один из этих художников не бывал в таких местах, – я обвела взглядом бирюзовый залив, посмотрела на Алана, он улыбался, тихо сказал:

– Я купил этот остров, когда на нём была только рыбацкая деревушка, она до сих пор стоит, с той стороны, отсюда не видно. Там грузовой порт, склады, всякие местные производства. Они жили практически натуральным хозяйством, ели рыбу и бананы, пили местную бормотуху из кокосов, жили в мазанках из пальмовых листьев и глины. Я их деревушку сначала забором обнёс, чтобы на стройку не лезли, потом убрал его, оставил только декоративную ограду вокруг отеля, местные стали выбираться на ту территорию, которую до этого занимали строители, у них были домики небольшие, сейчас они тоже сдаются, но их снимают в основном работники, туристы живут на побережье. А тогда был период, когда строители уже жили в достроенных корпусах отеля, а туристы ещё не приехали, домики стояли пустые. Местные их повскрывали и внутри полазили, пощупали мебель, сантехнику, окна со стёклами. Офигели.

Он замолчал, я оторвалась от рассматривания горизонта и посмотрела на Алана, он улыбнулся:

– Я им один подарил. Там поселился староста, мы пару раз вместе бухнули, нашли много общих интересов, договорились по всем пунктам, и его деревня стала работать на меня. Я организовал для туристов экскурсии по их деревне, там появился великий шаман, мы ему хижину отгрохали в три этажа со светящимися скелетами диковинных рыб, шапку сделали с перьями. Потом я купил старый корабль и мы его затопили тут недалеко, в рифах, катаем туда дайверов, легенду придумали про пиратский клад, прячем там иногда монетки самодельные, чтобы туристы находили, народу нравится до визга.

Я улыбалась, Алан гладил мою руку и медленно качал гамак, помолчал, потом тихо спросил:

– У тебя что-то случилось?

Я качнула головой, он добавил:

– Мне показалась, ты какая-то расстроенная.

Я опять качнула головой, спросила, чтобы сменить тему:

– Как там Деймон?

Алан перестал улыбаться и отвёл глаза, тихо сказал:

– Тяжко ему. Влюбился он.

– И что в этом тяжкого?

Алан молчал и перебирал мои пальцы, я ждала. Получить ответ хотелось, но не настолько сильно, чтобы его настойчиво требовать, поэтому я просто смотрела на наши переплетённые руки, на профиль Алана, на мой кулон на его груди. Время опять обтекало меня, но теперь не было ощущения, что я трачу его впустую, каждая секунда была чем-то, что останется со мной навсегда, чем-то драгоценным.