Умываюсь холодной водой, ругаю себя. Я всё помню, как предал меня Никита, как выгнал, такое не стирается из памяти.

И это вселенская несправедливость.

Почему от поцелуев и прикосновений человека, который сделал столько хорошего, меня воротит, а от предателя, растоптавшего безжалостно душу и сердце, хочется вспорхнуть лёгкой бабочкой и таять от счастья.

Сдираю с себя пижаму. Мне кажется, я теперь насквозь пахну этим проклятым мужчиной. Тело горит и просит, за что я себя просто ненавижу.

Забираюсь в душ, долго стою под горячими струями воды, пытаясь согнать с себя дурман по имени Никита Барский.

Но как только закрываю глаза, снова тону в его раненом виноватом взгляде, шёпоте, запахе, прикосновениях.

Нет, я не простила его и не собираюсь прощать. И от этого ещё более горько, грудь сковывает безысходностью.

Ничего не исправить, твоей дочери, Алиса, нужна надёжность и уверенность в завтрашнем дне, а не виражи опасных эмоций, которые запросто снова приведут нас в пропасть.

Сны мои тоже горячи и наполнены наваждением, от которого нет спасения. Чёртов Барский! Отравил меня своим поцелуем, выпустил на волю чертей, которых я всё это время держала в клетке за семью замками. Но он сломал их разом.

Ломать он умеет прекрасно, я помню.

Господи, хоть бы он не догадался об Арише. Иногда некоторыми повадками, мимикой, она так напоминает Никиту, что у меня сердце замирает. Надеюсь, это замечаю только я.

Просыпаюсь разбитой. В окно лупит дождь. Вставать не хочется, но настойчивый зов дочери из радионяни не оставляет мне выбора.

Идём с Аришей вниз, занимаемся нашими обычными утренними делами. Выпускаем Принца погулять, кушаем, одеваемся, играем.

Ближе к обеду к нам спускается помятый, бледный Игнат. Я не знаю, как реагировать на него. Безусловно, я очень зла за его вчерашнее поведение, но то, что так неожиданно случилось после его ухода, выбивает почву из-под ног. Я чувствую себя виноватой.

Игнат внимательно изучает моё лицо.

– Алиса, нам нужно поговорить, – хмуро сообщает он.

– Говори, я слушаю, – прохладно отвечаю.

Он присаживается рядом на диван, Ариша как раз увлечённо собирает пирамидку.

– Алиса, я тебя вчера обидел?

– Да, ты меня вчера обидел.

– Как… Как далеко я зашёл? – просаживается его голос.

Отлично, получается, он ещё и не помнит?

– Достаточно далеко, чтобы мне захотелось сбежать от тебя подальше.

– Чёрт, – зажмуривается он болезненно. – Прости, – берёт меня за руку.

– Игнат, я всё понимаю, – выдёргиваю свою руку из его ладоней. – Я бы очень хотела дать тебе то, что ты просишь, но не могу. Это будет нечестно. Тебе нужна такая женщина? Которая пересиливает себя?

– Нет, – отворачивается он обречённо.

– Я понимаю, что тебе тоже сложно, что ты хочешь настоящую семью. Я тебя люблю как друга, и мне хотелось бы, чтобы ты был счастлив. Мне кажется, Марк Адамович ошибся. Не станет наш брак счастливым, – вздыхаю расстроено.

– Алиса, я вчера перегнул, не спорю, но… Ты и Ариша всё равно моя семья. Может…

– Нет, Игнат, не может, – обрываю решительно. – Я не хочу, чтобы ты надеялся и ждал, а я чувствовала себя виноватой, потому что не могу дать то, что ты просишь. Давай чётко определим границы.

– Хорошо. И как ты видишь эти границы? Жить соседями? А если я влюблюсь, мне свою женщину куда привести? В этот дом? Будем втроём жить? – раздражённо высказывает он.

– Игнат, я не претендую на твою свободу, и если тебе в тягость наш брак…

– Мне в тягость! – рубит он. – Но я обещал не тебе, а Марку Адамовичу. Он взял с меня слово, что я вас не брошу.

– Игнат, я не сильна в юридических вопросах и…

– Ладно. Я тебя понял, – недовольно поджимает он губы. – Признаюсь, в последние дни я выпустил на волю фантазии о том, что мы сможем быть вместе по-настоящему и меня занесло. Теперь жалею.

– Я не держу на тебя зла, и ты прости меня. Просто не делай так больше, – вздрагивает мой голос, я обнимаю себя за плечи, в голове всплывают неприятные воспоминания о вчерашнем вечере.

– Я исчезну на пару дней, – вдруг хмуро сообщает Игнат. – Не ищи меня. Мне нужно всё осмыслить и понять, как жить дальше.

Встаёт, уходит наверх, а уже через десять минут я слышу, как хлопает входная дверь, и его машина уезжает со двора.

Я остаюсь одна и впервые за последние дни чувствую от этого не привычное облегчение, а растерянность.