– Ну как, в посадке выкинул и уехал. Я ж не нанимался трупаков хоронить.

– В смысле выкинул? – возмущается пацан, а у меня кровь стынет. Надеюсь, это не про Игната?

– А что я должен был сделать?

– Ты дебил? – продолжает сокрушаться пацан. – Его ж найдут. Начнут копать, кто его грохнул.

– Ну мы-то при чем? Пусть Кирюха разгребает.

– Да Кирюха наразгребает. Он вон, бухой спит, а нам опять может прилететь. Достало меня всё это. Если бы не долг, уже свалил бы я в закат.

– Ладно, не причитай, иди, а я отолью пока.

Пацан идёт прямо ко мне за угол. Отлично. Встречаю его неожиданным точным ударом по голове. Он теряется, хватаю его за шею, приставляю к башке оружие.

– Тихо! Пикнешь, пришью!

Пацан смотрит огромными перепуганными глазами.

– Ч-ч-то вам нужно?

– Ты про жмурика сейчас базарил, я слышал. О ком речь была?

– Да не знаю я, – трясётся пацан. – Это я так… шутил.

– Жить хочешь, шутник?

– Д-да.

– Поехали, покажешь, где его выбросил. Только тихо!

– А вы из полиции? – сипнет его голос.

– Нет.

– А вам это в-все зач-чем? – начинает сильнее заикаться.

– Друга ищу.

– А он вам точно друг?

– А что? – рассматриваю паренька внимательнее. Вроде не похож на бандюка, хотя, кто его знает.

– Просто…

– Говори, не бойся. Если поможешь мне друга найти, отблагодарю.

– Он живой был, и…

– Ну, где он, – встряхиваю его.

– Я его спрятал.

– Мля, так веди меня скорее, где ты его спрятал! Он ранен?

– Да. У него пулевое.

– Писец. Быстрее давай! – но внутри немного отпускает. Живой, это уже хорошо.

– Нет, я с вами не пойду. Меня сейчас здесь кинутся, начнут вопросы задавать. Я вам адрес дам, это рядом здесь. Там бабка моя жила раньше, а сейчас хата пустая стоит.

– А если ты мне врёшь?

– Да не вру я. Мне бы самому от этого мужика избавиться, но я ему помочь обещал. Он мне денег дал, да и вообще…

– А почему в больницу его не отвёз?

– Чтобы его там добили?

– Так, ладно. Это уже не твои проблемы. Давай адрес!

Диктует.

– Я пошёл? – порывается смыться.

– Стой! – ловлю его за шкирку, хлопаю по карманам куртки, нахожу во внутреннем паспорт, раскрываю. – Холодов Илья Станиславович, – читаю вслух.

Убираю паспорт себе в карман.

– А зачем вы…

– А это пока побудет у меня. Как гарантия. Если узнаю, что ты соврал, держись тогда, Холодов Илья.

Еду по указанному адресу. Нина рядом тихо рыдает. Я ей пока ничего толком не рассказал, но она, похоже, и так поняла, что всё плохо.

Подъезжаем к старому заросшему дому. Вроде здесь.

Нину уговариваю остаться в машине, сам иду к покосившейся калитке. Света нет нигде.

Захожу, поднимаюсь по скрипучим ступеням, дёргаю дверь. Закрыто изнутри. Толкаю несколько раз, хлипкая дверь поддаётся. Вхожу, освещаю дорогу впереди фонариком.

Никого не вижу внутри, только старая мебель, бардак на полу. Похоже, обманул меня этот уродец.

Вдруг сзади раздаётся щелчок. Замираю. До меня доносится чьё-то хриплое дыхание, а потом слабый голос:

– Стой! Руки подними и медленно повернись, или пристрелю.

Выдыхаю с облегчением.

– Ну привет, дружище, – поворачиваюсь я к еле живому Игнату.

Глава 19.

Ариша мирно спит в своей кроватке, а я всю ночь не нахожу себе места. Мне страшно, одиноко, больно. Этот дом снова кажется мне враждебным. Долго ворочаюсь в холодной постели, но не могу уснуть. Иду на кухню выпить молока, на обратном пути захожу в кабинет, замираю над портретом Элизабет. Он всё ещё вызывает у меня страх, хоть теперь я слишком хорошо знаю трагическую историю этой женщины и уверена, что она была очень светлым человеком.

Вспоминаю, с какой тоской и любовью на этот портрет смотрел Марк Адамович. Знаю, он до последних дней считал себя виновным в том, что случилось с его обожаемой женой и ещё не родившимся ребёнком, хотя на самом деле в их гибели виновато стечение обстоятельств.

Почему-то следом в памяти всплывает сегодняшний тоскливый взгляд Никиты. Марк Адамович когда-то говорил, что самое ценное, это жизнь. Пока мы живы, есть шанс изменить все, а вот смерть никак нельзя исправить.

Но мне кажется, что он был неправ. Как исправить то, что произошло тогда между нами с Никитой? Он ведь всё разрушил, старательно измазал наши светлые чувства в чёрный цвет, и на таких руинах уже точно ничего не построишь.