Однажды так случилось, что я задержалась в мастерской. Мне хотелось закончить свою работу. Никто нас не выгонял, и я увлеклась. Неожиданно ко мне подошёл тот самый преподаватель. Он залюбовался моей работой, потом начал давать советы, мы заобщались. С ним оказалось легко и очень интересно. Я, раскрыв рот, слушала всё, что рассказывал Дарий. Потом мы ещё несколько раз встречались вечерами в мастерской. Мне стало казаться, что смотрит на меня преподаватель с интересом не только как на студентку, но и как на девушку. Но никаких вольностей он не позволял, я ведь сообщила, что у меня есть парень.

И вот однажды мы засиделись вечером в мастерской в очередной раз. Мы обсуждали новую картину зарубежного художника с мировым именем, которую Дарий показывал мне на своём планшете. Рассматривали детали, спорили, выдвигали версии, были настолько увлечены, что не заметили, как в мастерскую вошёл ещё один человек.

Я рассматривала тонкие детали на картине, когда Дарий положил руку на мою спину и медленно повёл вверх ладонью. Это было неожиданно, но ещё более неожиданное началось дальше, когда обернувшись я заметила Сергея с бешеными глазами. Он накинулся на Дария, не дав ему сказать даже слова. Я первый раз видела такую агрессию. Мне было жутко страшно. Я пыталась разнять мужчин, но это было бесполезно. Они сцепились, как бульдоги. Дарий сначала пытался дать отпор, но Сергей был явно сильнее. Он избил его до беспамятства и наверное убил бы, если бы я не стала умолять его остановиться.

После этого мы сильно поругались с Сергеем. Я даже хотела порвать с ним навсегда. Конечно, так и следовало поступить, но я ведь была молода, глупа, наивна. Конечно, я его простила. Дарий после этого уволился из академии и уехал в Англию. А Сергей настоял на скорой свадьбе, мотивируя это тем, что если я стану его по закону, то он не будет так дико ревновать.

Но я запомнила этот случай и потом очень старалась не давать поводов для ревности.

А сейчас мне очень страшно за Антона. Поэтому я уезжаю с чётким решением, что никому звонить не буду.

Глава 17.

Сижу на крытой террасе дома, который снял сразу, как приехал в этот городок. Места здесь и правда красивые, и да, я мечтал, что мы с Лизой поживём здесь какое-то время.

Получается, я самонадеянный кретин? Определённо.

Нет, я не надеялся, что Лиза будет рада видеть меня, но я рассчитывал, что она уступит моему напору, как это случалось раньше. Думал, что мне нужно будет лишь немного надавить, и она сдастся. Да, будет кусаться и дальше, но уже на моих условиях и на моей территории. Я бы положил мир к её ногам, и она бы в итоге меня простила.

Идиот. Признаю.

И что теперь?

А ничего. Просто нужно менять тактику, и подходить к нашим дальнейшим контактам осознанно, а с этим у меня большие проблемы.

Если честно, я до сих пор пребываю в шоке, и действия мои едва ли можно назвать адекватными.

Ещё бы, с чего им такими быть, если я до сих пор не могу осознать до конца, что моя жена жива и невредима, да ещё и не одна. С дочкой.

Рассматриваю картину, которая висит на стене в гостиной. Если бы не она, я бы до сих пор горел в адском пламени от неизвестности.

Я обращался в разные структуры, к опытным детективам и специалистам, но никто не мог найти Лизу. Все разводили руками и намекали, что среди живых искать смысла уже нет. Но я до последнего не верил, хоть надежды практически не было.

В тоске по ней я частенько ходил в галереи, рассматривал картины, представлял, что бы сказала о них моя жена. Так она казалась мне ближе. И вот однажды я наткнулся на картину неизвестной художницы, которая так резанула по нервам, что я еле на ногах устоял. На первый взгляд, это был обычный пейзаж, который выделялся среди других ярких картин своей тоскливостью и мрачностью. Я даже не сразу осознал, что меня так зацепило. Присмотрелся и … понял, что знаю это место. Чёрный, оборванный клён, небо с тяжёлыми тучами, качели…

Вид из нашего окна. Качели, которые так любила Лиза, край её любимой беседки. И стиль написания картины я теперь чётко узнал. Это была нить, потянув за которую уже через сутки у меня была вся информация о некой Солнцевой Майе Викторовне.

Картину я выкупил, и ещё через сутки я уже наблюдал, как моя жена гуляет с ребёнком по улице. Это был ещё один шок. Я смотрел, на неё издалека и умирал внутри. Уже тогда мне хотелось утащить Лизу с собой и никуда не выпускать. Особенно от осознания, что она смогла жить без меня, смогла улыбаться, смогла пустить в свою жизнь другого мужчину.

Моя Лиза сильно изменилась. Это стало неприятным открытием. В ней появилась злость, упрямство, смелость, которых я не замечал раньше. Точнее не так, я всё это видел, но не позволял этим качествам поднять голову. А теперь… я в ступоре. И эта дикая бабка, да, она неплохо отрезвила меня своим полотенцем.

Теперь я понимаю, что вернуть жену мне будет совсем непросто. А может, и вовсе невозможно.

Да и повёл я себя неправильно. Не стоило торопиться, нужно было хоть немного успокоить бурю внутри, а потом уже лезть к ней с разговорами.