– Есть ли у его величества бастарды? Ты это хотела узнать? – довольно мягко уточнил принц.

– Прошу прощения, если это вышло грубо!..

Я быстро опустила голову, но Алессандро рассмеялся.

– Не грубо. Я и сам задавался этим вопросом, но мой дядя скрытен и со мной даже погоду не обсуждает не то что свои сердечные дела. А почему тебе так интересно?

Действительно, почему?

Не сказать же ему, что мой маячок себя странно ведет и реагирует на него, словно он как-то связан с маэстро? Шутки шутками про связь Немо с короной, но это уже не смешно.

Инстинктивно я убрала руку с меткой за спину и сказала очередную глупость:

– Вы очень похожи на Немо. Это глупо, и простите за такое сравнение. Будь, маэстро рядом, он отругал бы меня за подобные слова, ведь он считает себя недостойным грязнокровкой. А для меня… Для меня он был как принц.

– Был? – участливо повторил Аккольте, и я вновь пережила отвратительный миг прошлой ночи.

Этот поцелуй и заговор вряд ли сотрутся из моей памяти.

– Не хочу говорить об этом. Немо ужасно ведет себя со дня моего назначения. Не понимаю отчего…

Я продолжала изображать наивную овечку.

– Немо ужасен, но вы сравниваете его со мной. Значит, я тоже ужасен?

К стенке меня припирает своими вопросами! И что я ему отвечу? Вы тоже под подозрением, ваше высочество? Вы были в общежитии и что-то недоговариваете?

– Вы такой же скрытный мужчина. Появляетесь, когда нужно. Заступаетесь за меня… Не вижу для этого ни единой причины. Ваш дядя может жестоко наказать вас за ту выходку на площади! – выпалила я наследнику в лицо, но он вновь не рассердился, а взял меня за плечи и развернул к витрине со свежими ароматными булочками.

– Вот причина. Посмотрите хорошенько.

– Сладкая выпечка? – с сомнением спросила я принца, но тут же поймала свое отражение в стекле, встретилась с печальным взглядом Алессандро и уже не смогла отвести глаз – мое сердце сжалось от какой-то болезненной безысходности.

– Если бы я только был им на самом деле. Как все было бы просто для нас с тобой, Юри.

– А? Кем? Немо?..

– Не берите в голову, сеньорита нотариус. Вы, должно быть, голодны? Весьма невежливо с моей стороны водить вас по городу и не предложить отобедать.

Не дожидаясь ответа, он подтолкнул меня к двери кафе, открыл ее, и над нашими головами зазвенел колокольчик.

В контору я вернулась с огромным бумажным пакетом с булочками. Одна я этого не осилю, и если Септимус не поможет, то придется угощать Флавио. Призраки же любят сладкое… Для Луиджи я вот захватила бутыль свежего молока.

Я отнесла документы по переписке в архив и еще раз заглянула в темное нутро своей вотчины. Вытянула руку, но не почувствовала ничего, кроме могильного холода. А что если искать нужно вовсе не здесь? Тепло я чувствовала дважды, когда коснулась Немо и Алессандро. Все меньше мое глупое предположение о родстве маэстро с королем кажется мне лишь предположением.

Я села на пол и принялась рассуждать вслух.

– У этой тайны было три хранителя. Нотариус Торрагросса, – ткнула я в вершину. – Теперь его заменила я. Новый угол треугольника. Это два. Но где-то должна быть мать ребенка. Но о ней мне тоже ничего не известно.

Я сжала виски кулаками. А еще Немо мог мне просто внушить эту теорию, чтобы сбить со следа. А ищет он совершенно другое. Я же реагирую на маэстро и принца так остро, потому что они нравятся мне.

– Нравились, – поправила я саму себя. – Грядущий поход в театр с Алессандро ничего не значит. И булочки не значат, и взгляд его грустный тоже ничего не значит!

Я поднялась на ноги и отряхнулась.

Вернувшись в кабинет, я застала Септимуса поедающего булки прямо из пакета. Я запустила и свою руку за пончиком, щедро посыпанным сахарной пудрой.

А если все это действительно вертится вокруг происхождения Немо, то Торрагросса должен был быть не чужим человеком для одного из его родителей. А у любой связи обязательно есть следы.

– Что Горацио любил при жизни, Септимус?

Осьминог даже перестал жевать и принял задумчивое выражение, словно реально что-то там соображал над моим вопросом.

– Это должно быть что-то не бросающееся в глаза, но памятное. Что-то, что постоянно напоминало бы нотариусу о важности этой тайны. Что-то ценное, ведь Горацио явно дорожил этой дружбой. Как считаешь? Он не мог просто так взять чужого ребенка на воспитание.

Септимус полностью выбрался из аквариума и запустил в пакет уже все свои щупальца, на которые тут же налип сахар. Мой питомец начал брезгливо ими дергать, пытаясь стряхнуть пудру. У него ничего не вышло, и он не придумал ничего лучше, чем засунуть перепачканную конечность в старую кружку нотариуса. Ту самую с отбитой ручкой. В ней до сих пор остался недопитый кофе, который Септимусу понравился не меньше пудры.