Шрифт:
— Вы назвали меня козой.
— Да? — принц нахмурился в явной попытке припомнить все события прошедшего вечера. — Мы разве разговаривали вчера? Хотя…
Значит, не рассказала.
Я оглянулась на лорда Брука, деликатно повернувшегося к нам спиной и старательно делавшего вид, будто он не прислушивается к нашей беседе, и понизила голос:
— Я вас не люблю и никогда не полюблю.
— Взаимно, — выражение этой рожи мерзкой, страдальческое, недовольное, только злило сильнее.
— Вы мне даже не нравитесь.
— От нас этого никто и не требует — ни любить друг друга, ни элементарно испытывать симпатию. Нам надо пожениться, наплодить наследников и постараться сберечь для них королевство в целости и сохранности. А учитывая, что я всего лишь консорт, то моё дело маленькое — регулярно навещать вас в спальне, — и при этом перекривился так, что сразу стало ясно, каким трудом тяжким обернётся для принца сия обязанность.
— Да я скорее выброшусь с балкона, чем позволю вам дотронуться до меня! Или нет, лучше отрекусь от трона и в монастырь уйду!
— Иди-иди, а я хоть с чистой совестью домой вернусь. Думаешь, кого-то тут интересуют твои сомнительные девичьи прелести?
— Я взрослая свободная женщина и сама решу, кого к ним допустить, а вот тебе, — я вслед за Ланселем перешла на фамильярное «ты», впрочем, лорд Брук и не такое от нас слышал, — однозначно следует вернуться в свою рабовладельческую страну и дальше портить там де…
Закончить пламенную речь я не успела, поскольку этот… нехороший королевский сын вдруг совершенно непочтительным образом сгрёб меня в охапку и… поцеловал!
Поцеловал!
Меня!
Да как он смеет?!
От неожиданности я не сразу начала сопротивляться, безвольной куклой застыв в объятиях, больше похожих на тиски. И сам поцелуй противный и вообще какой-то не такой — прижимается шершавыми губами к моими губам, и только. Да мой первый неловкий поцелуй в пятнадцать лет с юным пажом и то приятнее был! И в семнадцать с молодым придворным, решившимся поцеловать принцессу. Правда, он был не против и дальше пойти, посему пришлось остудить его пыл и объяснить, что наследницу трона нельзя так запросто соблазнить без особых последствий. Того случая хватило, чтобы понять — целоваться с приглянувшимся парнем я не могу, и с той поры я никому не позволяла столь нагло вторгаться в моё личное пространство.
Правда, с одной стороны, здесь и сейчас меня целует мой же жених. Вроде как ему можно.
С другой, не слишком ли много он себе позволяет?
Опомнившись, я протестующе замычала, упёрлась обеими руками в грудь Ланселя в попытке освободиться. Принц тут же отпустил меня и я, отпрянув, с размаху залепила ему пощечину. Сзади раздалось изумлённое оханье — наверное, лорд Брук обернулся на звук удара.
— С ума сошла? — Лансель потёр пострадавшую щёку и посмотрел на меня обиженным ребёнком.
— Не смей ко мне прикасаться! — прошипела я.
— Больно надо!
— Вот и прекрасно!
— Да, замечательно!
— Ваше высочество, — примирительно произнёс приблизившийся лорд Брук, мягкой интонацией и предостерегающим взглядом призывая к соблюдению приличий.
— Я всего лишь поцеловал свою невесту, — вызывающе сообщил Лансель наставнику. — Между прочим, право имею. А Её высочество ведёт себя как истеричка и нецелованная старая дева.
— Ваше высочество, не уверен, что подобные вольности уместны до… — заметно побледнел лорд.
— А ты… ты, — перебила я Брука, обличающе указав пальцем на принца, — ты кобель, хам и эгоист, каких поискать. Не мудрено, что даже твоя морская сестра сбежала от тебя, — я обошла Ланселя и быстрым шагом направилась к королевскому замку.
Нет, я не ретировалась.
Я предприняла стратегическое отступление.
Оно же лучше звучит, правда?
Глава 2
Я, принцесса Люсинда Лилиана Каландра де Верея, единственная полноправная наследница престола Лазурного королевства, должна выйти замуж по велению вдовствующей королевы Террены. И за кого? За Ланселя Марийского, принца Приморского королевства и всего-навсего третьего сына.
Более унизительной партии тётушка найти не могла. Хуже только какой-нибудь самопровозглашённый пиратский король.
На все Радужные королевства Приморское печально известно своими строгими нравами, консерватизмом, отсталостью и порабощением морского народа. Несчастные русалки вынуждены подчиняться людям, терпеть потребительское отношение и угнетение и, самое ужасное, с помощью ритуала становиться морскими сёстрами для жителей королевства, дабы защищать связанного человека от приносимых морем бед. Весьма ценное подспорье, если учесть, что Приморское живёт рыболовным промыслом, судостроением и торговлей — не всегда легальной, естественно, — с островами. Сами приморцы уверяли, что союз между русалкой и человеком заключается с добровольного согласия обеих сторон, но я в этом сильно сомневаюсь. Предположительно, и люди женятся по собственной доброй воле, вот только во многих королевствах до сих пор не принято спрашивать мнения невесты по поводу будущего мужа и брака. Да и приморцы давно позабыли, что когда-то на месте их городов находились наземные дворцы русалок, а предки были теми же презренными пиратами, изгоями и наёмниками с островов, незаконно захватившими прибрежные территории и коренное население.