— Кротовский, — поинтересовалась питонщица, когда мы дошли до места, — Ты говорил, что здесь укрепленный форт, кишащий слугами тьмы… я вижу только пустые развалины.

— Да уж. Наш диверсионный таракан порезвился на славу.

— Какой еще таракан?

— Твоему чер-рвяку до нашего тар-ракана еще р-расти и р-расти, — со знанием дела поведал Гамлет.

— Действительно, таракан, — поразилась питонщица, разглядывая гигантскую тушу, — По-моему он еще жив. Усы у него еще шевелятся.

— Тар-раканы невероятно живучие твар-ри, — подтвердил Гамлет.

— А мы сможем его добить?

— Не бзди. Я одного такого уже склевал.

Мы подошли ближе. Темные слуги постарались, как следует. Ценой своих жизней они нанесли насекомому неисчислимое количество повреждений. Некросы его просто заливали потоками смертельных заклятий. Удивительно, что тварюга до сих пор жива и даже не оставляет попыток перекусить последнего рыцаря смерти, ноги которого болтаются из тараканьей пасти.

Охотникам не пришлось добивать таракана. Аборигены ремесленники сотворили какое-то хитрое групповое заклятие. Из земли полезли стебли тонких хищных растений, которые быстро оплели тушу, пуская толи побеги, толи корни под складки хитиновых накладок, и очень быстро высосали тушу досуха.

Охотникам осталось только достать макр… огромный и наверняка очень ценный макр. Однако мне отдали его с видимым облегчением. Понимаю, если б не было у них договора отдавать мне всю добычу, пришлось бы как-то решать, кому он достанется. Такие ценности нередко становятся причиной раздоров. А так все только рады. Отдали Кротовскому со спокойной душой, и спорить не о чем.

— Скажи, охотник, — обратился ко мне старший ремесленник, когда я упрятал драгоценный трофей, — В той башне ты убил горбатого колдуна?

— Да.

— Его тела там нет, — расстроенно сообщил абориген.

— А что ты хотел? — влезла питонщица, — Кто же оставит сильного колдуна, даже мертвого? Он и мертвый представляет собой немалую ценность. Как минимум из него можно вырезать макр.

— Вы правы, — с сожалением согласился ремесленник, — Он и мертвый еще может послужить своему хозяину.

— Так… а вот с этого места поподробнее. Что ты там начал говорить про хозяина?

— Мне стыдно рассказывать об отступнике и предателе моего народа… но, видимо, придется.

— Уж будь так добр. Расскажи, — потребовала питонщица.

— Вот именно. Сколько можно использовать нас в темную? — поддержал другой охотник, — Рассказывай все как есть.

— Он считался великим местером, — начал рассказывать ремесленник, — Мы всегда ходили к нему за советом и помощью. Он познал многие тайны… горько признаваться в этом, но именно он обучил нас боевым заклятиям.

— Пока что я вижу только пользу от вашего мастера, — не согласилась питонщица, — Давай, жми дальше.

— Его эксперименты стали заходить слишком далеко. Он открыл порталы в иные миры.

— И в этом я пока не вижу ничего плохого.

— Но раньше наш мир был закрыт от чужаков. Если бы не он, оставался бы таким и дальше.

— А вот это не факт, — безжалостно возразила питоншица, — Все миры рано или поздно раскрываются. По вселенной шарится очень-очень много исследователей. Кто-то когда-то но пробил бы портал в ваш мир.

— Вот и он говорил точно так же. И я был одним из тех, кто ему верил. Когда свама изгнала его, несколько ремесленников сохранили с ним связь.

— Ага. Ваша компашка — это и есть те самые «несколько ремесленников», — догадалась питонщица.

— Да. Мы оставались под его чарами. Слушали сказки про иные миры. Я сам ходил с ним на Изнанку. Но потом даже я стал замечать его одержимость. Он жаждал не просто исследовать, а захватывать иные миры.

— А вот тут согласна. Это уже и впрямь перебор, — покивала питонщица, и вместе с ней зачем-то покивал и питон.

— Я еще пытался отговаривать его… заставить одуматься. Только без толку. А однажды он притащил из другого мира ученика… он так его назвал.

— Это ты про горбатого?

— Да. Этот ученик имел совершенно извращенное понимание жизни.

— В каком смысле?

— Он был мастером по выращиванию кристаллов. Представляете? Он говорил, раз кристаллы растут, значит они живые. Мы все только посмеялись над таким нелепым утверждением, но… но не наш мастер. Он принимал ученика всерьез. В конце концов их эксперименты вылились в совершенно чудовищные формы. Они просто перестали видет разницу между живым и мертвым.