– Снег глазищами расплавишь, - стебет тут же, пнув в бок.

– Ты бы уже тонель прорыл, будь в машине с папой Кудрявая, - хмыкаю, глянув на него.

– Поэтому всегда держи свою женщину при себе, - хохотнул Марк.

– Удержишь её, - фыркнул я беззлобно.

– Плавали, знаем, - хлопнул по плечу друг.
– Удержишь. Надо просто знать, чем держать.

Я жду, пока вспышка в глазах погаснет прежде, чем поднять взгляд на него. Марк сказал это абсолютно беззлобно, и ему не нужно мое раздражение в ответ. Он же не знает, что безвинной фразой задел за живое.

– Сразу после свадьбы, - хмыкаю, когда нашелся с ответом.

– Белая ворона ты, Костик. В этой семье традиция такая - сначала дите делать, потом жениться.

– Кто-то же должен быть джентльменом.

И ненавидеть себя за это.

– А нахера?
– фыркает Марк.
– Это как ссать против ветра.

Наши взгляды встретились, и в голубых глазах друга появилось тепло.

– Все, молчу-молчу. Понял, не дурак. Твое дело. Ты всегда был слишком хорош для этого мира, Котофей Тимурович.

– Иди нахрен, братишка, - толкаю его локтем в бочину в ответ и он ржет, отходя и оставляя меня в покое.

Я буравлю взглядом окно. Может, в его словах есть доля правды? Может, я правда всегда слишком стараюсь? И нужно просто меньше фанатизма и усилий прилагать? Ведь был же период... Период, когда мы с Лилей просто кайфовали в компании друг друга. Сбегали с усадьбы, чтоб просто побыть наедине, протрахаться все выходные и забыть обо всем, кроме желания своих тел. И было же хорошо тогда. Взгляд смотрит мимо окна, я ушел в воспоминания в то время, когда я мог весь день лежать в постели, гоняя солнечных зайчиков по ее груди, и пытаться ловить их губами. Забывать даже о еде. За что корил себя потом. Довел ее до измождения собственноручно. И случилось что случилось.

Свет фар в глаза вывел из раздумий. Я выдохнул и направился к двери, встречать тех, кого так не хватало. Открываю входную дверь и слышу громкий, открытый смех папы, и переливающийся, словно колокольчики, звонкий смех Лили. Удивленно сдвигаю брови. Мои переживания, судя по всему, были совершенно напрасны. Они прекрасно провели время в поездке.

Как только подходят ближе, папа кладет руки в перчатках на припорошенные снегом плечи Лили, и улыбается мне.

– Вот, передаю сокровище из рук в руки, как обещал.

Я широко усмехнулся.

– Я в тебе не сомневался, бать.

Папа подмигнул мне и вошел в дом, тут же словил маму и потрёс на нее снегом, как собака, как часто делал в детстве.

– Псина ты бессовестная, - смеясь, отбивается мама, - седина в голову, а повадки варварские никуда не делись.

– Мар, этих не исправить, - ухмыляется тетя Маргарита, которая тоже подходит встречать моего папу и свою дочь.

– Не скажи. Твой дрыхнет с соской в зубах рядом с Викой, как ангел господень.

На диване громко заржал Глеб.

– Чшш, - тут же шикнул Марк, - не только они дрыхнут!

Катя с Максимом тоже были наверху. И в отличие от папы-медведя с дочей, которые давно сладко спят, только недавно стали утихать. Макс ни в какую не хотел пропускать вечеринку со взрослыми.

– Все, все, медведь младший, не рычи!
– примирительно кивает, все еще похмыкивая, Глеб.

– Как доехали?
– целую Лилю в прохладную щеку.

– Отлично, - улыбается беззаботно, раздеваясь и вешая свою парку.

Мы перемещаемся на кухню, мама суетится, ставя тарелки с перекусом на стол, а тетя Маргарита наливает папе и Лиле согревающий глинтвейн.

– О, то, что надо. Спасибо, мам, - Лиля делает глоток, довольно улыбается, звонко чмокает маму в щеку.

– Ты в настроении, ребенок, - тетя Маргарита удивляется, как и я, только в отличие от меня это комментирует.

– Собакена спасла внеурочно, - подсказывает папа.

Ну кто бы сомневался! Ничто не может порадовать мой Цветочек так, как переработка. Я едва заметно качаю головой, наблюдая, как Лиля делает очередной глоток. Хочу напомнить, чтоб не увлекалась алкоголем, ведь трезвость часть лечения, которое мы проходим. И так же не хочу лишать ее этой довольной улыбочки. В последнее время она так редко появляется на ее лице, что последнее, что мне охота, это отнять ее.

Разговор плавно набирает обороты, а один глинтвейн сменяет другой. Я тоже сдался и выпил бокал. Тетя Маргарита готовит его обалденно вкусно. Часы давно пробили двенадцать, Марк ушел к семейству, которое притихло, остались лишь родители, мы с Лилей, тетя Марго и Глеб.

Я стоял у окна с чашкой глинтвейна, и почему-то вспоминал, как мы с Лилей лепили первого снеговика для Максима и Вики. Огромного. Валялись сами в снегу, как дети. Чуть не отморозили себе... всякое. Грелись потом. Как мы умеем.