Краем уха Эллина слышала об убийстве короля и смене власти, но не вникала в суть происходящего: все мысли занимал Брагоньер. Все руки у него были перебинтованы из-за уколов, но ничего, ещё неделя, и морфий отменят.

Гоэта проснулась от ощущения чьего-то взгляда. Спросонья она не сразу смогла зажечь лампу. Оказалось, Брагоньер очнулся и теперь исхудалый, со впалыми щеками и перевязанной челюстью - её таки повредили - пристально смотрел на любовницу.

– Очнулся!
– с облегчением выдохнула Эллина и разрыдалась.

В глазах Брагоньера промелькнуло недовольство. Он тяжело вздохнул и отвернулся. Эллина с трудом подавила обиду и напомнила себе: соэр болен, ему необходим покой, а не скандалы. Вот, врач работу ещё не закончил, зубы придёт делать.

– Пить хочешь? Есть? Я сейчас!

Гоэта потянулась к шнурку для вызова слуг, но замерла, услышав громкое сопение. Значит, нет. Причём, категоричное. Эллина осторожно заглянула в лицо Брагоньеру: хмурится, желваки вздулись. И упорно не желает на неё смотреть, будто гоэта преступница, предательница. Радовало, что разговаривать соэр пока не мог.

Подобное поведение повторялось из разу в раз несколько дней подряд, вгоняя Эллину в тоску. В конце концов, гоэта напрямик спросила, хочет ли он, чтобы она ушла. Это случилось уже после отмены морфия, когда тугая повязка на лице Брагоньера сменилась на эластичную фиксирующую, а рот сиял полным набором зубов. Соэр уже мог говорить, немного, потому что быстро уставал, но по-прежнему встречал и провожал Эллину гробовым молчанием. Вот и теперь он не ответил, даже головы не повернул.

Гоэта осторожно присела на краешек постели и коснулась туго забинтованной поверх шины кисти: некромант сломал Брагоньеру пару пальцев.

– Ты меня в чём-то обвиняешь, так скажи в чём.

– Ты знаешь.

Эллина вздрогнула от надтреснутого усталого голоса. Она настолько привыкла к молчанию соэра, что теперь сказанная чуть ли не шёпотом фраза казалась раскатом грома.

– Я не изменяла тебе. Королевству тоже. Ты тоже знаешь, зачем некроманту нужна женщина.

Губы Брагоньера болезненно дрогнули. Внутри соэра шла борьба, и гоэта терпеливо ждала результата.

– Сколько?

– Раз?
– домыслила вопрос Эллина и, набравшись смелости, прильнула щекой к тяжело вздымавшейся груди любовника. Она бы с удовольствием его поцеловала, но боялась. Вдруг Брагоньеру теперь противны её прикосновения?
– Один. Или тебе другие разы нужны? Зачем, Ольер? Мы с Малисом друзья, не больше, я люблю тебя, я ради тебя это сделала. Малис тоже в постель не тянул, просто после ритуала... Он тоже ради тебя, чтобы артефакты напитать. Не нашли бы иначе, не успели.

– Что ты ему обещала?

– Потом, Ольер?
– попыталась уйти от неприятной темы гоэта.
– Ты слишком слаб.

Романтичное настроение пропало, теперь Эллине самой хотелось уйти. Например, сбежать за водой.

– Сейчас, - чуть повысив голос и закашлявшись, возразил Брагоньер. Глаза посветлели и заледенели. Казалось, они прожгут в гоэте дыру. Соэр заёрзал, отчаянно пытаясь сесть, но Эллина вовремя заметила и не позволила.
– Условия?

– Желание. С тебя, - понурив голову, покаянно пробормотала гоэта и зажмурилась, ожидая бурной реакции.

– Не кричи и не ругай меня, пожалуйста!
– взмолилась она.
– Если б я торговалась, ты бы умер. А ты мне нужен живой, даже если выгонишь.

– Вот зачем я тебе, Эллина?
– с вселенской усталостью в голосе покачал головой Брагоньер.

Глянул на полк лекарств на прикроватном столике и с горькой усмешкой добавил:

– Особенно теперь. Да и потом. И драгоценности наверняка продала - на что жить станешь, когда меня казнят?

Эллина вздрогнула и в ужасе уставилась на Брагоньера. Тот кивнул: не шутил.

– Не думала, - констатировал он и прикрыл глаза.
– Даже если живой, превратишься в сиделку. Уезжай.

Гоэта отчаянно замотала головой и прильнула к горячим сухим губам. Соэр на поцелуй не ответил. Он лежал и смотрел в потолок. Эллина рискнула устроиться рядом и осторожно обняла. Сколько же бинтов, дощечек, и как же пахнет лекарствами! Ну да, на Брагоньере же живого места не было.

Соэр молчал, даже не делал попытки ответить на ласку. Он напоминал живого мертвеца, только дышал и молчал. Заговорил где-то через час, вновь набравшись сил.

– Я не просил тебя помогать, - теперь голос Брагоньера звучал увереннее, жёстче.
– Тебя не пощадят. И некромант... Ты прекрасно знала, но сделала. Хорошо, за измену прощаю, хотя это и тяжело...

Он замолчал и глотнул воздуха. Эллина видела его глаза - холодные, чужие, и понимала, соэр лжёт. Измена для него - хуже смерти, пусть даже иного выхода нет.

– Попытаюсь простить, - исправился Брагоньер.
– Остальное... Посмотри на меня.

Гоэта покорно села так, чтобы от любовника не укрылось ни единого жеста, и уставилась ему в глаза. Горько, когда допрашивает и обвиняет любимый человек, но его можно понять. Очевидно, соэр увидел нужное, потому что с облегчением вздохнул и попросил воды. Эллина тут же налила и помогла выпить, придержав голову.