— Да, как скажете. На данный момент примерно тридцать процентов территорий той части света не контролируются официальными властями. Число локальных конфликтов с начала года выросло на двадцать девять процентов. Кроме этого радикальные инфестаты отошли от попыток создавать собственные общины и теперь настойчиво стремятся в крупные города, оседая там среди гражданского населения. Это не могло не отразиться на экономической обстановке, а потому тревожные предвестники очередного кризиса и, не побоюсь этого слова, упадка, видны уже сейчас. Согласно докладам, динамика торговых оборотов с Европой строго отрицательная. Минувшее полугодие стало худшим по показателям продажи вооружения и продовольствия. Невзирая на то, что объемы собственного производства у них упали более чем на треть, по сравнению с донекроэфирной эпохой, уровень закупок падает вслед за ними.

— Это что же выходит? — недоверчиво вскинул бровь национальный лидер. — Европейцы закупают еду и оружие у кого-то еще?! Не у нас?!

— Боюсь, что все намного хуже, господин президент. Аналитики из министерства торговли считают, что наступает фаза истощения. Европа выработала свои резервы и больше не может существовать в своем привычном виде. Их людские потери от длительной войны и миграции исчисляются миллионами. Еще немного и случится коллапс. В то же время, эксперты из военного департамента признают, что момент, когда на ситуацию еще можно было повлиять, упущен. Инфестатов снабдили слишком большим количеством вооружения, хоть и устаревшего. И теперь они из контролируемой проблемы превратились в стихийное бедствие.

— Сколько еще сможет продержаться Европа? — ощутимо напрягся после таких новостей глава государства.

— Лет пять, максимум семь. В принципе, растянуть агонию можно и на десять, если увеличить объемы поставок по ленд-лизу. Но остается серьезный риск, что эти затраты никогда не окупятся.

— Я понял вас, Итан! — удовлетворенно кивнул президент, поняв, что даже в самом худшем случае разгребать тяжесть сложившейся ситуации предстоит его преемнику. — А что-нибудь по «Мистеру-Икс» стало известно?

— К сожалению, пока нет. Мы подозреваем, что исчезновение картелей с юга США связано с деятельностью другой преступной группировки. Более крупной и лучше организованной. Вполне возможно, она имеет в своем составе одаренных. Однако никаких следов ее деятельности по сей день заметить не удалось.

— Ясно. Тогда у меня остался к вам последний вопрос. Какие новости по программе «Санта Муэрте?» Мне на стол давно не попадало никаких отчетов по ним.

— Пока ничего нового или прорывного, — неохотно признал Уилсон. — Доктор Адам Грейси решил сосредоточить все свои усилия на одном из своих персональных проектов. Утверждает, будто ему удалось создать инфестата, превосходящего даже Аида. Якобы уровень могущества у подопытного настолько велик, что выходит далеко за рамки существующих квалификационных таблиц. Но при всем этом, одаренный абсолютно неуправляем и зациклен на насилии. Поэтому лично мне подобные действия видятся лишь неоправданным риском. Взращивать на своей территории такого монстра, это попросту…

— Как-как вы сказали? — перебил посетителя хозяин овального кабинета.

— Я сказал, — послушно повторил мистер Уилсон, — что взращивать на своей территории такого монстра…

— Вот! «На своей территории!» — воодушевленно задрал палец к потолку национальный лидер. — А что если мы подбросим это отродье русским, а? Выдержат ли они вторую Кровавую Зиму?

— Господин президент, ну сейчас ведь не две тысячи двадцатый! — поморщился визитер. — Никто больше не допустит повторения того сценария.

— И все-таки, нам ничто не мешает попробовать! Решено, Итан! Устройте мне с Адамом Грейси встречу. О результате его эксперимента я хочу слышать лично от него!

— Нет, плохо, очень плохо! Не хватает эмоциональности! Давайте еще раз, с Си бемоля, припев и сразу на последний куплет. И-и-и… Пусть мама услышит, пусть мама приде-о-от! Пусть мама меня непременно найде-о-от…

Пальцы учительницы по музыке привычно запорхали по клавишам фортепиано, а выстроенные в три ряда воспитанники детского дома послушно затянули опостылевшую глупую песенку. Единственным из них, кто даже не пытался открывать рот, оказался четырнадцатилетний Георгий. Мальчик, который большую часть своей жизни провел в стенах этого учреждения.

Он стоял, сцепив челюсти и сжав кулаки, повторяя про себя как мантру одно единственное слово: «Ненавижу-ненавижу-ненавижу!» Жора в самом деле не мог терпеть этого глупого фарса, который происходил каждое чертово лето, когда в их детдоме объявляли день открытых дверей. На это мероприятие собиралось изрядно народу — местные чиновники разных мастей и калибров, журналисты с камерами, волонтеры, да и просто любопытствующие проходимцы.

Раньше, когда Георгий был малышом, он ждал этого ежегодного выступления с истовой надеждой и предвкушением. Ведь всем сиротам говорили, что если они постараются, то наверняка в зале среди зрителей найдется тот, кто захочет взять их в свою семью. И наивные дети верили этому. Думали, что это их шанс найти новых маму и папу. Всякий раз они вкладывали душу в свое пение, а потом глотали слезы, тыкаясь в комковатые подушки, когда за ними так никто и не приходил.

Горечь, обида и болезненная тоска — вот воплощением чего стала глупая песенка мамонтенка для подростка. Георгия переполняли злоба и негодование от звуков одной только мелодии. Его раздражали безмозглые однокашники, которые прошли через то же самое, что и он, но продолжали смиренно стоять с потухшим взглядом и блеять строки про маму, которая обязательно услышит и придет.

Неужели до них никак не доходит, что они всего лишь клоуны? Клоуны, про которых вспоминают только один день в году, а в остальное время, в лучшем случае, просто игнорируют. Ведь стоит появиться на пороге репортерам местечковых новостей, так все сразу же бросаются показательно любить и жалеть несчастных сироток. Педагоги заливаются соловьями, уверяя, что они души не чают в каждом своем воспитаннике. Вредные поварихи, от которых зимой снега не допросишься, внезапно начинают подавать двойные порции. Более того, в столовских харчах даже мясо появляется! Учителя и дежурные по режиму становятся до противного елейными и ласковыми, хотя в обычное время раздают подзатыльники налево и направо. А вместо дырявых застиранных простыней паталогически жадный завхоз вдруг с добродушной улыбочкой выносит со склада стопки новехонького белья для коек…