— Откуда мне знать? Но, судя по вашему виду и… окружающему нас месту, определённо ничего хорошего.

— Нет, вы это слышали? — Джокер неожиданно повысил голос, наигранно ахнув и изумившись, перед тем как оглянуться и окинуть вопрошающим взором окружающих их свидетелей.

Только сейчас Мия заметила на его левой щеке вовсе не тёмную стрелку от более тёмной линии «помады», а тонкий проводок, тянущийся от уголка его крупного и очень пухлогуборого рта к мочке уха, а потом и за само ухо. Видимо, это и был тот микрофон, через который он всё это время говорил и усиливал свой завораживающий голос. Скорей всего, в том же левом ухе был вставлен и вкладыш мини-наушника. Но концы всклоченных «грязных» (возможно даже светлых) волос Джокера хорошо прикрывали данный девайс на остальной голове, основная консольная часть которого вполне могла скрываться на теле или спине где-то под одеждой — за воротником медицинского халатика а-ля старшая медсестра Милдред Рэтчед*. Странно, что он не надел на голову соответствующего чепчика, чтобы полностью закончить выбранный им образ стопроцентного антагониста.

— Вы только подумайте, за кого они нас всех тут принимают! Не иначе, как за банду садистов, убийц и насильников. А меня! — он ткнул в свою грудь чуть ли не жеманным (но манерным уж точно) жестом обоих рук. После чего всплеснул ладонями и дёрнул головой так (ошалело захлопав глазками, подобно невинной школьнице или шарнирной кукле-пупсу), словно его только что обвинили в чём-то воистину вопиющем, несказанно омерзительном и несоответствующим действительности вообще ни под каким углом. — Страшно представить, за кого они приняли меня!

Он не просто издевался над «Джессикой Лэнг», он будто бы только и ждал подходящего повода для того, чтобы воспользоваться им по полной в своей шокирующей игре на публику.

— Кстати! А за кого ты меня приняла? — он вдруг опять очень пристально посмотрел в изумлённые карие глаза немолодой женщины, которая явно кляла себя сейчас на чём свет стоит и не знала, куда теперь спрятаться. — Ты только не бойся. Говори всё как есть и прямо на духу. Никто тебя за это здесь не покусает и ничего при этом тебе не откусит. Обещаю.

Он демонстративно мягко и крайне аккуратно положил на плечо своей собеседнице широкую ладонь (вернее даже лапищу), из-за чего «Джессика Лэнг» едва не полностью побелела в тон своим волосам и кое-как сдержалась, чтобы не шарахнуться назад или куда-нибудь ещё, но лишь бы от греха подальше.

— С тобой ничего плохого не случится, клянусь здоровьем собственной мамочки. За правду у нас никого не наказывают. Вот почему тут так любят лгать.

От подобных шуточек с показательными жестами, наверное, у любого матка опустится. Тем более, когда к тебе обращается вот такой вот верзила в неоднозначном прикиде и с расписанной яркой помадой физиономией. Мия, наверное, и ответить не нашлась ему чем, если бы он вдруг заговорил именно с ней.

Хотя, похоже, у «Джессики Лэнг» тоже резко понизилась изначальная боеготовность к любому виду сопротивления — и к словесному включительно.

— Я-я… я ничего не говорила на этот счёт! И ни за кого я вас тут не принимала!

— Ну, вот видишь. Ничего страшного в искреннем признании нет. — Джокер продолжал «держать» пожилую женщину за плечо утешительным жестом доброго папочки, всё также заглядывая ей в глаза предельно честным и кристально чистым взглядом. — Бояться нас не стоит. Поскольку, хочешь ты этого или нет, но тебе всё же придётся стать частью нашей большой и дружной семьи. И твой пёсик, к слову тоже. Да, сладкий? Тебе ведь тоже не терпится обнюхать свой новый дом и познакомится с новыми друзьями и домочадцами?

Что-то Мии от всей этой душераздирающей сценки стало как-то не по себе. Она была бы и рада сама как можно незаметнее отползти как можно подальше от этого места и спрятаться в дальних рядах за самыми крайними свидетелями. Вот только теперь она боялась не то что просто пошевелиться, но и сделать слишком глубокий вздох, лишь бы, не приведи господь, не привлечь к себе внимание Джокера, который в этот момент отрывался на полную с годящейся ему в бабушки «Джессикой Лэнг».

— Пожалуйста. Хватит… — пожилая женщина уже не просто просила, она готова была разрыдаться в любую секунду от любого пугающего действия этого ненормального.

— Моё ж ты солнышко! Я ведь только что сказал, что не сделаю тебе ничего плохого. Разве я похож на человека, который будет врать в таких серьёзных вещах?

Вообще-то подобные вещи не говорят подобным тоном и не придуряются, запугивая до смерти своим дебильным поведением старушек божьих одуванчиков и их комнатных собачек. И, да. Он безумно похож на человека, который всегда и систематически врёт в любых серьёзных разговорах.

Мия подумала об этом, как, наверное, подумало и большинство окружающих их свидетелей, но вслух, естественно, так ничего не рискнула произнесла.

— Хочешь, я прямо сейчас докажу тебе, что не вру и что мне можно доверять? — как будто его взаправду интересовало чьё-то мнение на его счёт, и ему просто не терпелось показать себя с наилучшей стороны. Хотя, последнее ещё не факт.

— Не надо! Перестаньте! — «Джессика Лэнг» всё-таки расплакалась, когда большие и совсем не хилые ручонки Джокера вдруг потянулись к её грифону и принялись с показательной осторожностью (и, само собой, ласково-преласково) обхватывать тельце собаки, чтобы вскоре потянуть трясущегося со страху пёсика на себя.