— Даже более чем, Арни. Сегодня я наконец-то устрою воистину королевскую вечеринку и отпраздную столь грандиозное событие, по всем канонам классики жанра.

— О, это действительно превосходная новость! Поздравляю вас от всего сердца, мистер Хантер.

— Спасибо, дружище! — Хантер с особым ударением в каждом слове приложил свою внушительную левую лапищу к костлявому плечу швейцара, дабы от души того отблагодарить за верную и не в меру преданную службу, как какого-нибудь старого пса. — Уверен, сегодня многим перепадёт с моего барского стола.

Хоть Джокер и осклабился в ответ на собственную шутку, едва ли это была шутка. И что такое «устроить королевскую вечеринку», Мия пока мало себе это представляла. Тем более, ей вообще ничего не понравилось из подслушанного разговора. Ей вообще мало что здесь понравилось, даже несмотря на невообразимые и не имеющие в её мире аналогов вещи, которые её тут окружали со всех сторон.

Наверное, виною этому была охрана Хантера, которая едва не буквально дышала девушке в затылок и не давала ни единого шанса с ничтожной надеждой на хоть какой-нибудь гипотетический побег. Ещё и в какой-то степени мешала ей полностью сосредоточиться на местных красотах. Хотя бы на том же вестибюле, сплошь украшенном чёрным мрамором с серебряными прожилками и хромированным металлом в декоративной облицовке. И это не говоря про всё те же гигантские статуи языческих богов (чаще всего зооморфных) всё из того же чёрного, подобно чуть полупрозрачному ониксу, мрамора, и подпирающих вместо колонн верхнее основание гигантской винтовой лестницы.

К слову, данная лестница как раз и походила на идеальную спираль той самой Вавилонской башни из библейского мифа, но изнутри, и уходила далеко-далеко вверх головокружительной перспективой, без возможности рассмотреть её конечный уровень и сам «потолок». Тоннель в небо или вообще в никуда. Не удивительно, почему у Мии вновь перехватило дыхание, расширились до предела глаза и быстро пересохло горло. А ведь это была одна из нескольких подобных в башне лестниц.

— Нам почти на самый верх, крошка. — Хантер впервые, после того, как они отошли от машины, вспомнил о предмете своей удачной поездки к южным «Вратам», бросив на девушку через плечо короткий взгляд и возобновив свой крестный ход в противоположный конец вестибюля (по которому, наверное, проще проехаться на каком-нибудь гольф-каре, чтобы достичь желаемого пункта назначения как можно быстрей).

— Надеюсь, нам не придётся подниматься туда пешком по этой лестнице? — конечно, она не верила в столь нелепое предположение, невольно засеменив за вышагивающим перед ней фривольной походкой Джокером и продолжая вертеть головой по сторонам, подобно пятилетнему ребенку, впервые попавшему в торговый центр огромного мегаполиса. Разве что весьма мрачного и немного пугающего своим то ли футуристическим, то ли смешанным с готикой и киперпанком стилем в очень мрачных чёрных тонах.

— И как ты себе это представляешь? Хотя, можешь не отвечать. Скорее всего, никак.

Хантер вновь над ней подшучивал, оборачиваясь к ней в данном месте очень и очень редко. Так что Мия теперь могла лицезреть лишь его затылок, мощную спину, да и весь основной тыл через прозрачную плёнку жёлтого плаща почти во всей его совершенной и пугающей красе. И, судя по поведению мужчины, он вообще не парился о своей кричащей внешности среди местного контингента, составлявших основной костяк жильцов башни, профессиональной обслуги и бесчисленного количества вооружённой охраны.

Не сказать, что вестибюль наводнила непроходимая толпа людей, но их и здесь хватало в приличном достатке. И все, кто попадался им на пути, похоже, все без исключения знали, кто перед ними находился, тут же поспешно отступая в сторону, вежливо улыбаясь и почтительно кивая. А иногда делая рукой в воздухе какой-то непонятный жест, отдалённо напоминающий особое приветствие древнеримских гладиаторов. Причём, не похоже, чтобы кто-нибудь из них был шокирован нелепым видом мистера Хантера. Либо же не мог позволить себе подобной роскоши — с осуждением или удивлением смотреть на этого паяца, как того и заслуживал его внешний образ.

Пройдись, наверное, он по этому же вестибюлю (или где-нибудь ещё в самом городе) голышом, окружающая реакция встречных свидетелей была бы точно такой же. Вот это и был тот самый эффект «Голого короля», который одновременно и изумлял, и не находил ни одного здравого объяснения. На что хотелось только несдержанно воскликнуть «Да что тут у вас вообще происходит, мать вашу? И что это за место, в конце-то концов?»

И, конечно, здесь были лифты, поскольку они не могли тут не быть. Просто Мия не сразу их заметила. Вернее, не сразу определила их местонахождение и не сразу поняла, что это именно кабинки лифтов, как пассажирских, так и грузовых. Чёрные зеркальные створки одного из таких подъёмников, как раз разъехались в стороны, когда от их процессии до открывшегося в стене проёма оставалось где-то метров двадцать пять.

Из нутра очень даже вместительной кабины выехало громоздкое чёрное кресло невообразимо нелепой формы со множеством разнокалиберных колёс. По своему общему виду оно походило на инвалидное кресло и на палантин — два в одном. Причём верхняя часть данного сооружения не особо-то и скрывала сидевшего в нём «инвалида», действительно похожего на инвалида с очень бледной, почти сероватой кожей, и яйцеобразной бритой головой. Не в меру тучного, бесформенного и разодетого в блестящую от однотонного стекляруса и декоративной чешуи тёмно-бордовую, почти чёрную одежду. Судя по тем золотым украшениям и цепям, что свисали с его скрытой в жирных плечах шеи и оплетали обе его руки вместе с браслетами и кольцами в немереном количестве, это явно был какой-то местный представитель из власть имущей тусовки Остиума. Тем более, что его, как и мистера Хантера, сопровождало не менее шести человек из личной охраны, не считая парочки то ли слуг, то ли секретарей в тёмных и длинных туниках особого кроя.

Белокожий толстяк, у которого оказались красные, как у альбиноса, глаза, довольно скоро поравнялся с процессией Джокера, изобразив на своём лице вполне себе искреннее подобие счастливой улыбки при виде старого доброго друга, совершенно не украсившей его заплывшее жиром лицо.

Мие в который раз стало не по себе от столь странной, если не абстрактной картинки, в том числе и от скользившего по ней взгляда незнакомца, чьих ног она так и не сумела рассмотреть (почему-то вдруг решив, что его нижняя часть тела являлась нераздельной частью «инвалидного» кресла).