– Чего это вы здесь делаете? – наконец произнес он слегка заплетающимся языком.

Генерал быстро взял себя в руки и выровнялся в кресле.

– Ну и уморили же вы меня, старика. Идите, товарищи, работайте.

Мужчины встали из-за стола, и направились к выходу.

– Хотел я вас смородиновым листом угостить, да извиняйте, все Глушко-прохвосту отдал. Жду вас сегодня в семнадцать часов на богослужении у отца Онуфрия, там же, на Третьей Забоевской, – бросил он на прощанье.

Миша проснулся около полудня. Привел себя в порядок, позавтракал тем, что нашел на кухне. Потом проверил содержимое бара. В нем было почти все, что он любил, и даже больше. «Хорошие напитки – вещь интернациональная», – улыбнулся парнишка, разглядывая ряды разнокалиберных бутылок.

Потом он позвонил своим новым московским знакомым. Особенно была рада Оксана Вадимовна, которая очень за него переживала и собиралась к вечеру обращаться в розыск. Миша рассказал ей о своих знакомствах, опустив момент с исцелением. Федор таксовал поблизости и был готов подскочить в любой момент. Отец Онуфрий сказал, что у него с утра сидит страдающий похмельем Витюша, который извиняется за постыдное поведение и очень просит Мишин номер телефона.

Вечером мужчины собрались в уютном пабе недалеко от Мишиной квартиры. Паб имел выразительное название «Рыжий лепрекон». По своей концепции он напоминал подобное заведение на Лонг-Бич, где Миша пару раз отдыхал с Эндрю. Всей компании, как новичкам, выдали высокие матерчатые шляпы зеленого цвета с символикой паба. Мужчины пили эль, разговаривали, шутили.

Тройку новых друзей, чудесным образом обретенных в первый день приезда, Миша в шутку назвал «святой троицей». Вите с Федором такое название очень понравилась, а отец Онуфрий, как всегда, хмурил брови.

*

Весь следующий день Миша, не жалея ног, колесил пешком по Москве. Он обошел весь центр от Китай-Города до Арбата, разглядывал здания, всматривался в проходящих мимо людей. Остановившись перекусить у вагончика фастфуда «Русский кебаб», он угостил чебуреком растрепанного бомжа с распухшей щекой.

«Кофеек так себе, – отмечал Миша, запивая сочную шаверму коричневым напитком из пластикового стакана, – а вот шавуха – просто нечто».

Он неспешно жевал, посматривая по сторонам. Его внимание привлек яркий агитационный плакат социальной рекламы на торце дома напротив. «Не служил – не мужик!» – гласил лозунг сверху. На плакате накачанный, блестящий от масла мужчина в портупее и кожаной фуражке держал в одной руке плеть, в другой – конец цепи-поводка. На поводке сидел субтильный мальчишка-подросток в черном кожаном наморднике. Руки парня были поджаты, как у зайчика. «Будь мужиком – служи!» – усиливала эффект надпись снизу.

После перекуса Миша двинулся по Бульварному кольцу. Агитационные плакаты были повсюду. На одном суровый буденовец вопросительно тыкал в зрителя пальцем: «А ты зассал в армейку сходить?» На другом был изображен бритвенный станок и пара куриных яиц, обмазанных пеной для бритья. Надпись гласила: «Мужик – не тот, кто яйца брил, а тот, кто в армии служил». На следующем плакате крепкие ребята в военной форме силой снимали носки у испуганного хиляка. «Если ты не отслужил, то носки не заслужил», – поясняла надпись снизу.

«Сколько экспрессии и национальной харизмы! Как много всего мне еще предстоит постичь на родной земле», – удивлялся про себя Миша.

Он замедлил шаг, просматривая ролик на светодиодном экране наружной рекламы. По улице маршировал худенький солдатик в камуфляжной форме. Мимо него ехал дорогой автомобиль с открытым верхом, полный красивых девушек. За рулем сидел надменного вида молодой мажор. Девушки мажора с вожделением смотрели на солдатика. В следующий момент красотки вышвыривали мажора из машины и призывно махали солдату. Через секунду парень в камуфляже, облепленный девушками, восседал за рулем на месте мажора. На следующем кадре вся компания отдыхала в джакузи, распивая шампанское, причем улыбающийся солдат сидел в купели в своем камуфляжном костюме. Клип заканчивался словами, выведенными во весь экран: «После армии – вся жизнь к твоим ногам. Вступай в ряды вооруженных сил». Далее всплывала приписка более мелким шрифтом: «В армии ты можешь получить диплом повара IV-го разряда, а также отучиться по нескольким строительным специальностям и не только».

**

Решение пришло внезапно, как разряд молнии. Оно казалось самоочевидным и абсолютно логичным. Миша достал телефон и набрал номер, указанный на агитационном плакате.

– Здравствуйте, я хотел бы отслужить в армии, – четко и уверенно произнес он, услышав голос на конце трубки.

В процессе разговора Миша пояснил, что желает исполнить гражданский долг и пройти срочную воинскую службу. После ответа на ряд вопросов, а также узнав некоторые обстоятельства (возраст и место жительства в США), ему вежливо отказали и положили трубку. Во второй раз Мише объяснили, что он старый и необразованный для солдата-новобранца (американское образование не считается) и вообще должен решать такие вопросы по месту прописки, после чего снова положили трубку. В третий раз над ним смеялись, поставив телефон на громкую связь. В четвертый – попросили больше не звонить и не отвлекать людей от работы. На пятый – ругали и угрожали расправой.

– Сколько было злости и угроз! – возмущенно вспоминал Миша в конце дня, сидя с товарищами за кружкой горького «Гиннесса». – Обещали «найти и отпиздить», «засунуть ноги в жопу». Но я не остановлюсь, завтра я поеду к ним сам!

– Их, конечно, можно понять. Мало ли хулиганов у государевых людей время отбирает, но ноги в жопу – это слишком! – соглашался отец Онуфрий.

– Откуда же в нас, русских, этот ненормальный интерес к жопам? – усмехался Федор.

– Ну почему ненормальный – абсолютно нормальный интерес, – вступал Витюша. Для нас, русских, жопа – это больше, чем просто часть тела – это сакральное место, начало начал. Только у нас есть выражение – «жопа мира», «рукожоп», «делать через жопу», «жопа пришла». А куда можно спрятать что-то важное, чтоб никто не нашел, а? Если бы Иисус Христос в те года у нас появился, то его бы не распяли, а на кол посадили, правда, батюшка?