Официант принес бутылочку Кьянти, элегантно откупорил ее штопором и разлил чудесную рубиновую жидкость по бокалам в качестве аперитива к салату. Миша посмотрел на бутылку. Его цепкий взгляд привлекла надпись с информацией о крепости напитка: «9-12%».

– Эндрю, а ты знаешь, почему крепость натурального вина не превышает 9-12%?

Эндрю не знал.

– Потому что бактерии, живущие в винограде, во время брожения выделяют спирт в качестве отходов собственной жизнедеятельности. И когда спирта становится 9-12%, он убивает бактерии, которые этот спирт создали. То есть микроорганизмы засерают свое жизненное пространство, а потом захлебываются в собственном дерьме и сдыхают.

– К чему ты это, Майкл? – Эндрю с причмоком потягивал винцо.

– К тому, что если не случится революция, то капитализм в Западном обществе изживет себя по такой же точно схеме.

Эндрю оторвал взгляд от бокала и вопросительно взглянул на Мишу, как бы приглашая его пояснить мысль.

– Капитализм обречен, Эндрю, так или иначе. Даже если с ним не расправятся восставшие массы, ему придет конец по естественным причинам. По теории Маркса, когда капитализм достигнет вершины своего расцвета, он разложится, как дохлая рыба под солнцем. И на его смену сам собой придет коммунизм!

– То есть ты утверждаешь, что термин коммунизм в принципе означает «кирдык»?

– Нет, он означает «кирдык» только миру насилия и несправедливости. – Миша начинал распаляться. – А для честного трудового народа он означает свободу и новую жизнь.

– Не, ну тогда норм. Лично меня такой расклад устраивает. Пускай капитализм достигнет совершенства, а потом спокойно уйдет на пенсию. Главное, чтобы на наш век хватило, а там пусть уже новые поколения между собой выясняют, кто кому чего должен.

– Ты мыслишь типичными эгоистичными буржуазными штампами. Типа «нам бы хватило, а после нас хоть потоп». Это преступно и безответственно. И мне очень горько, Эндрю, что безответственность и эгоизм являются твоими базовыми личностными характеристиками.

Эндрю картинно округлил глаза.

– Да-да, Эндрю, эгоизм сквозит из всех закоулков твоей буржуазной души. Ты эгоист и эксплуататор по своей сути, да еще и сексист. Посмотри на свою личную жизнь: как низменно и подло ты относишься к Джессике, как эксплуатируешь ее морально и сексуально.

Последнее время Миша любил касаться вопросов этики и легко переходил с абстрактного на бытовой уровень.

– Майкл, во-первых, я искренне не понимаю, что не так с моей личной жизнью. А во-вторых, разве не для того личную жизнь называют личной, чтобы ее не касались сторонние наблюдатели?

– А вот и нет, Эндрю. Если ты живёшь в обществе, то ты никогда не сможешь стать абсолютно от него свободным. А значит и твоя личная жизнь не может быть целиком личной, не может полностью выпасть из поля зрения и избежать моральной оценки. И я как твой друг и товарищ, как человек, который тебя давно знает и любит, скажу тебе прямо все, что думаю о твоем в высшей степени аморальном образе жизни, подлом и бесчестном отношении к Джессике и к женщинам вообще.

При обсуждении отвлеченных категорий, будь то коммунизм или справедливость, Эндрю держался подчеркнуто абстрагированно, как психоаналитик держит себя с тревожным пациентом. Ему нравилось находиться над Мишиной внутренней схваткой с фантомами, наблюдать и безобидно подтрунивать над другом. Но теперь, когда в качестве объекта обсуждения выступал он сам, ему стало сложнее придерживаться эмоционального нейтралитета.

– Майкл, кому из нас говорить о морали отношений? Мы с Джессикой – пара, встречаемся со студенчества, и ты это знаешь, – он отхлебнул вина, чтобы промочить горло и продолжил. – Я много лет в постоянных отношениях с девушкой, с которой у меня все хорошо и которой я не изменяю… почти никогда не изменяю, – уловив Мишин взгляд, поправился Эндрю. – У тебя нет серьезных отношений, ты постоянно трахаешь разных телок, с которыми тусишь максимум две недели, и любишь заказывать шлюх за деньги. Но аморален почему-то я? Как это объяснить, Майкл? – лицо Эндрю выражало нарочито гипертрофированное возмущение. Он был рад возможности поупражняться в актерском мастерстве.

Миша молчал. Он укоризненно смотрел на друга, как бы давая ему возможность самому осознать свою неправоту.

– Я жду, потрудитесь объясниться, мистер моралист, или может правильнее будет сказать, товарищ моралист, – не унимался Эндрю и сделал приглашающий жест рукой. Через несколько секунд он повторил свой жест, подкрепив его мимикой. Майкл глубоко вздохнул и, наконец, заговорил:

– Эндрю, если ты на самом деле не понимаешь таких очевидных вещей, значит ты еще более безнадежен, чем я ожидал.

Эндрю весело усмехнулся, поглядывая по сторонам, как бы в поиске поддержки невидимых зрителей.

– Хорошо, я расскажу, какая моральная пропасть лежит между нами. Ты ставишь мне в вину, что я трахаю случайных телочек и не завожу ни с кем постоянных отношений? Ты также укоряешь меня за то, что я заказываю девушек за деньги, и считаешь мои действия аморальными. И тебе невдомек, что такое мое поведение как раз и демонстрирует ответственность, любовь и уважение к женщинам. Но, пожалуй, начнем по порядку.