– Слухи уже ходят по всему графству. И вы не скрываете своих намерений...- Барон Элвуд не дал сыну договорить, перебил:

– Бедненький, ты на это надеешься? Вдруг, все узнают об этом и заступятся за тебя, страдальца. Не будет! Слышишь? Я не доверял твоей матери, ты – не мой сын, я не собираюсь передавать земли сыну абы кого.

– Моя мать была благочестивой женщиной. И я – ваш сын, вы это прекрасно знаете. Она представляла враждебный род, и свою неприязнь к ней вы перевели на меня. Вас заставили жениться на ней против воли, вы ненавидели её, а теперь ненавидите меня...

– Заткнись! Что ты в этом понимаешь?

– Вы за все эти годы давно бы развелись с ней и отправили бы её в монастырь, но она не давала вам повода...- Ания дёрнулась всем телом от звука пощёчины. Он бил его! Бил своего сына за правду!

Всё внутри её сжалось. Уж кто, как не она, знал тяжесть его ладоней, силу его гнева. Она почти физически ощутила боль всем телом.

Но барон Орвил через время продолжил, Ания уловила в тишине его глухой голос:

– Она была праведной женщиной, вам не в чем было её упрекнуть при жизни и уж, тем более – после смерти...

Ещё одна пощёчина оборвала его слова, и Ания качнулась на слабеющих ногах. Он бьёт его! Бьёт его! Это как пинать бессловесную собаку! Она не ответит!

– Я – ваш сын...- он опять заговорил.- И вы это знаете... И это вас злит... Потому что я не такой, как вы...

На этот раз пощёчин было две, и Ания не выдержала, бросилась вниз, воскликнув:

– Перестаньте бить собственного сына! Что вы делаете?

Оба барона удивлённо смотрели на неё. Барон Орвил стоял с опущенной головой, смотрел через упавшие на лоб волосы поверх пальцев ладони, которой вытирал кровь из разбитого носа. Барон Элвуд осмотрел жену с ног до головы.

– Где твоя камеристка?

– Спит...

– Что ты здесь делаешь?

– Я захотела есть...

Барон усмехнулся от этих слов, отворачиваясь от сына.

– Это похвально, значит, ты не больна. Баронесса сказала, что, возможно, это болезнь. Ты отказалась от ужина, тебя раздели и уложили.

– Я ничего не помню.- Ания бессильно покачала головой и встретилась глазами с молодым человеком. Они смотрели друг на друга поверх плеча барона.

– Возвращайся к себе. Я пришлю горничную с остатками ужина.

– Хватило бы хлеба и молока.

– Хорошо. Иди к себе,- повторил настойчиво.

Ания медлила, смотря в лицо мужа. Тот стоял, опираясь на свою трость, как же ненавистна была ей его фигура, даже то, как он стоял, чуть откинувшись назад, расслабив больное колено. Ания бросила короткий взгляд на Орвила за спиной отца, и старый барон понял, куда она смотрит.

– Знаешь,- он с трудом разжал стиснутые от гнева зубы,- иди-ка ты лучше в нашу спальню, а я сейчас приду...

Ания хрипло выдохнула в возмущении. Он прекрасно знал, как унизить своего сына-соперника. Нет ничего лучше, как показать ему, кому принадлежит та, кто нравится.

Барон заметил её реакцию и чуть заметно улыбнулся, от этой улыбки по лицу пошли тени. Он победил. «Пусть он идёт к себе и пусть знает, что сейчас я буду спать с той, о которой ты только мечтаешь... Пускай слюни, молокосос...»

Но Ания вдруг заспорила:

– Я не могу сегодня... Мне и правда как-то нехорошо...- Барон перебил её:

– Ничего, я сделаю тебе хорошо, подожди.

– Нет!

Он, не веря своим ушам, повёл подбородком в удивлении.

– Что? Я не понял тебя.

– Нет... Я пойду к себе, а вы пришлёте мне горничную с молоком...

– Да? А может, мне самому сбегать на кухню тебе за молоком? Что ты тут командуешь? Я сказал, где ты должна быть, значит, ты должна там быть. Понятно? Я сейчас приду.- Последние слова он процедил через стиснутые зубы. Отвернулся, давая понять ей, что разговор окончен. Встретился глазами с Орвилом. Тот опустил вниз окровавленную ладонь, смотрел по-прежнему исподлобья.

– Иди, ложись,- приказал и ему барон, обернулся к жене.- Ты ещё тут? Почему ты такая непонятливая?

– Я пойду к себе...

– Нет, ну знаешь...- Он удивлённо покачал головой.- Тогда я тебя отведу сам. Хорошо?

– Оставьте её, милорд,- это вмешался барон Орвил.- Баронесса сильно опасалась за здоровье миледи. Незачем сейчас спорить из-за ерунды...

– Из-за ерунды?- переспросил барон и медленно перевёл взгляд на лица сначала сына, потом жены.- Что-то я вас не понимаю. Что это вы вдруг друг друга выгораживаете? Сначала эта! Пришла тут чуть ли не в ночной рубашке заступаться за своего любовника, да? Потом он, сам-то сопли не утёр, а всё туда же? Что это такое, ребятки? Сами признаетесь?