Я договорилась с Ленни, чтобы он отвез меня домой, и, когда все ушли, стала ждать его у двери.

Ленни, темнокожий, двести пятьдесят фунтов чистых мышц при росте шесть футов четыре дюйма, работал вышибалой. Он получал степень магистра биохимии в Денверском университете.

Он подошел к тому месту, где я стояла у входной двери.

— Подожди снаружи, я все проверю, включу сигнализацию и запру дверь.

— Хорошо, — ответила я и вышла, остановившись у двери.

Заведение Смити располагалось на бульваре Колорадо, и, хотя было три часа ночи, транспортный поток еще не иссяк. Днем все еще было тепло, но по ночам холодало, и я плотнее закуталась в кардиган. Я устала, сознание начало отключаться, и я обнаружила, что помутневшим взглядом смотрю направо.

Что-то набросилось на меня слева; меня отшвырнуло к стене клуба, и в свете огней я увидела вспышку лезвия.

Чья-то рука давила мне на грудь, прижимая к стене. Я почувствовала у горла холод лезвия.

— Ты дочь Рэя Макалистера?

Я смотрела на парня, который был на несколько дюймов ниже меня из-за моих каблуков. Его черные волосы выглядели крашеными и были зачесаны назад. Очень худой, похожий на крысеныша, когда-то ему сломали нос, и он не очень хорошо сросся.

Он надавил на меня рукой, телом и лезвием.

— Слышала меня, сука?

Я кивнула, отвечая на оба вопроса.

— Знаешь, где он?

Я уставилась на него; у меня перехватило дыхание, а сердце билось так сильно, что я думала, оно выпрыгнет из груди.

Вместо того чтобы настаивать на ответе, он резко повернул голову и посмотрел через плечо.

Потом вернулся ко мне.

— Передай ему, что Ловкач хочет получить то, что ему причитается. Поняла?

Он сильно толкнул меня в грудь, что причинило боль, потому что я уже была прижата к стене и мне некуда было двигаться. Затем сорвался с места, сел в машину и уехал.

Следующее, что я помню — Вэнс стоял рядом, будто возник из воздуха.

Вэнс работал на Ли. У него были черные, длинные и прямые волосы (не крашеные, определенно, настоящие), и он собирал их в хвост. Он был высоким, худощавым коренным американцем, с мягким голосом, и выглядел невероятно горячим.

Я не знала, что удивило меня больше — то, что меня держали на острие ножа, или то, что Вэнс материализовался сразу после этого.

— Ты в порядке? — спросил он, положив руку мне на плечо, в его темных глазах читалось беспокойство.

Я не была в порядке. Так далека от того, чтобы быть в порядке, что, возможно, никогда больше не буду в порядке, но все равно кивнула.

— Что он сказал? — спросил Вэнс.

— Хотел знать, где мой отец.

Вэнс никак не прокомментировал это, потому что двинулся, когда Ленни вышел из клуба.

— Руки прочь, — предупредил Ленни, переходя в режим вышибалы.

— Все в порядке, Ленни. Я его знаю, — сказала я.

К нам с визгом подлетел внедорожник, за рулем сидел еще один из парней Ли, Мэтт. Несмотря на это, ни Вэнс, ни Ленни не двинулись с места. Они находились в противостоянии.

— Ленни отвезет меня домой, — сказала я Вэнсу.

Вэнс перевел взгляд с Ленни на меня и кивнул. Один раз.

Затем его взгляд вернулся к Ленни.

— Проводи ее до двери, — распорядился Вэнс, подошел к внедорожнику, забрался внутрь, и Мэтт сорвался с места.

И тут жизнь стала действительно интересной

Чаевые у Смити были так хороши, что на следующее утро вместо автобуса я побаловала себя такси. Перед «Фортнумом» я заглянула в «Ламарр» и купила достаточно пончиков, чтобы накормить целую армию. Безусловно, я не могла взять их только для нас с папой, не угостив остальных.

В 7:15 утра я появилась на работе с коробкой пончиков, надеясь, что Вэнс и Мэтт ни с кем не поделились вчерашним происшествием, а именно с Ли, который мог бы рассказать Инди, а та рассказала бы всем остальным.

Вчера ночью по дороге домой я объяснила Ленни, что случилось, и он крепко сжал челюсть. Мы вступили в дискуссию о том, чтобы позвонить в полицию (ни за что, ни при каких обстоятельствах, только не тогда, когда в этом замешан папа), а затем позвонить Смити (хуже, чем позвонить в полицию, Смити стал бы писать кипятком). В итоге, Ленни проводил меня до входной двери и убедился, что я в безопасности.

Я проспала примерно секунд семь, потому что либо заново переживала, как к горлу приставляют нож (что совсем не весело), либо беспокоилась о том, во что, черт возьми, отец ввязался на этот раз.

Папа был немного лодырем; вечно без денег, без работы, ни на одной из которых, как я в значительной степени полагала (и некоторые мамины замечания подтвердили это), он долго не задерживался.

Однако, нынешняя ситуация немного отличалась от обычных папиных проблем.

Поскольку я не выспалась, мои семь секунд сна точно не принесли пользы ни для чего, тем более для работы, но мне требовались деньги. И у меня не было такой роскоши, как отпуск.