Она видела Эдди.

— Можно больше ничего не говорить, — закончила я.

Она уставилась на меня, возвращаясь в реальность.

— Какое отношение внешность Эдди имеет к ценам на чай в Китае?

Как бы объяснить?

Видите ли, дело в том, что со мной не случалось ничего хорошего. Не то чтобы у меня была жалкая, печальная жизнь. Моя жизнь была не лучше и не хуже, чем у других. Случались свои взлеты и свои падения.

Ладно, падений было много, но и хорошие моменты не обошли меня стороной.

Я просто знала, что мне не везло. Я также знала свои пределы. И, наконец, я знала, что мечты не сбываются, ни мамины мечты о тебе, ни мечты лучшей маминой подруги о тебе и, безусловно, не мои собственные. Жизнь состояла в том, чтобы найти свой кусочек счастья, даже работать ради него, если придется, и обосноваться в нем.

Я знала, что найду свой кусочек счастья, но даже если бы Эдди действительно испытывал ко мне какое-то странное влечение, я бы никогда, даже через миллион лет, не обосновалась с ним. Меня всегда бы донимал вопрос: когда он поймет это или найдет кого-нибудь получше. И я не хотела такой жизни.

Вот почему красивые люди были с красивыми людьми, а обычные — с обычными. Ты не стремишься к такому несчастью.

Трикси дважды выходила замуж и в настоящее время была свободна. Как маму и Лавонн, ее притягивало к подобному типажу мужчинам, но она обладала достаточной уверенностью, чтобы послать их подальше, когда ее терпение заканчивалось. Она найдет кого-нибудь другого, я знала это, она всегда находила. Такой уж женщиной она была. Когда ей надоест быть одной, она найдет себе мужчину. Поэтому ей меня не понять.

— Неважно, — ответила я.

Она уставилась на меня.

— В следующий раз, когда я увижу Рэя, то его убью.

Ей пришлось бы встать в очередь.

— За что? — спросила я.

— Не бери в голову.

Мы сполоснули посуду и загрузили ее в посудомоечную машину. Трикси понесла торт, а я последовала за ней с мороженым и тарелками. Трикси подавала десерт, пока я разливала кофе. Все это время я избегала смотреть на Эдди.

— Я заеду за вами завтра в 5:30, — сообщил Эдди, доедая торт и глядя на маму.

Ой-ой.

Я все еще не рассказала маме об ужине у Бланки.

— Заедешь за нами? — спросила мама, переводя взгляд с Эдди на меня.

— Забыла сказать, завтра мы идем к маме Эдди на ужин.

Трикси улыбнулась. Мама просияла. Ада даже захлопала в ладоши.

Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза.

— Леди, если хотите, вы тоже можете прийти, мама устраивает вечеринку, — предложил Эдди Трикси и Аде.

Я открыла глаза, выпрямилась на стуле, повернулась к Эдди и уставилась на него.

— Что ты имеешь в виду под вечеринкой?

— Она позвала кузенов и кузин, Инди и Ли, всех Найтингейлов и отца Инди.

Нет.

Нет, нет, нет.

Это не случайно.

— Я бы с удовольствием пришла, — подтвердила Трикси.

— Я была бы рада. Я никогда никуда не хожу, — сказала Ада.

Замечательно.

— Я заеду в 5:30, заберу Аду, и мы последуем за вами, — планировала Трикси, обращаясь к Эдди, и Эдди кивнул.

Я снова встала со стула, на этот раз по уважительной причине.

— Мне пора собираться на работу.

Не дожидаясь ответа, я направилась в свою комнату.

Я сидела на кровати в униформе Смити, и надевала черные туфли, когда в мою дверь постучали.

— Войдите, — отозвалась я, думая, что это мама или Трикси, желающие прочитать мне еще одну нотацию.

Вошел Эдди и закрыл за собой дверь.

Проклятье.

— Я почти готова.

Я встала и взяла джинсовую куртку, натягивая ее.

Эдди наблюдал за мной, прислонившись к двери и скрестив руки на груди, и не сводил глаз с моей униформы. Впервые за этот вечер он выглядел недовольным.

— Что? — спросила я.

— Мне не нравится, что ты там работаешь.

Я схватила сумочку, но он еще не закончил.

— И мне очень не нравится этот наряд.

Я вздохнула.

— У меня нет особого выбора, — сказала я, подходя к нему. — В любом случае, не имеет большого значения, нравится тебе мой наряд или нет, это не имеет к тебе никакого отношения.

Он стоял у двери и не двигался.

— Ты можешь уйти с дороги? — спросила я, глядя на него снизу вверх.

Мне следовало посмотреть раньше. Его глаза сверкали, что означало, что он из недовольного превратился в разъяренного.