Он не мог вообразить себе Калисту, такую нежную, изящную и элегантную, среди этих размалеванных цирковых артисток в пестрых, кричащих нарядах, которых он видел на деревенских площадях, точно так же, как не представлял себе Кентавра среди этих жалких, заморенных лошаденок.

Он начал думать, что она, возможно, к этому времени уже вернулась в свое имение в Эпсоме или в Лондон, и, чем скорее он поедет туда же, чтобы удостовериться, что так оно и есть, тем лучше.

В то же время он не мог не признаться себе с некоторым удивлением, что, если бы не беспокойство за Калисту, последние несколько дней показались бы ему самыми прекрасными в его жизни.

Он обрел свободу, которой никогда не знал прежде, окруженный своими многочисленными слугами и лакеями; он вынырнул из потока нескончаемых повседневных дел и забот, оторвался даже от своих друзей — в общем, он был по-настоящему свободен!

Граф не мог припомнить, чтобы ему когда-нибудь приходилось так долго пробыть в одиночестве, но, как ни странно, никогда еще он не чувствовал себя лучше, чем сейчас, в таком постоянно приподнятом, бодром расположении духа.

Он знал, что частично обязан этим простой деревенской пище, которую ему подавали в деревенских трактирах в последние дни, и постоянным физическим упражнениям на свежем воздухе.

Когда граф скакал напрямик через поля на своем вороном жеребце, у него возникало такое чувство, что Оресту все это нравится так же, как и ему самому.

Конечно, у лошади был теперь не такой ухоженный вид, а ее седло и уздечка уже не сверкали на солнце так, как это было, когда они покидали Лондон, но оба они ощущали какое-то приятное, пьянящее возбуждение, вырвавшись на волю из привычной, надоевшей рутины своей упорядоченной жизни.

И все-таки, говорил себе граф, пришла пора возвращаться.

Калиста наверняка уже нашлась, а все его слуги и, без сомнения, многие из его друзей, вроде лорда Яксли, будут тревожиться о нем, гадая, что с ним и куда он пропал.

Обратно он поехал через Хартфордшир, сделав большой круг через другие графства и приняв Эпсом за точку отсчета, где его поиски должны были закончиться.

Было уже шесть часов вечера, когда граф доехал до деревушки Поттерсбар. Он знал это место, так как здесь ежегодно устраивалась знаменитая ярмарка, на которой торговали лошадьми.

Граф рассчитывал, что через час он, пожалуй, уже будет в Лондоне. Он уже потянул за повод, поворачивая Ореста в сторону главной дороги, ведущей в город, как вдруг увидел пестрые палатки еще одного цирка.

Этот новый цирк был побольше тех, что встречались ему за последние два дня.

«Большой купол», как называлась главная, самая просторная палатка, в которой проходило представление, стояла посреди площадки, а вокруг нее теснилось множество других палаток, фургончиков и повозок, на которых перевозили клетки с дикими зверями.

Представление уже началось, и первым порывом графа было проехать мимо не задерживаясь, чтобы добраться до города прежде, чем стемнеет.

Затем он сказал себе, что следует проверить все до конца и заглянуть сюда напоследок, чтобы уж окончательно отбросить предположение отставного сыщика, будто Калиста нашла себе убежище в цирке.

Графу не хотелось оставлять Ореста поблизости от главного шатра; он боялся, что дети, выйдя после окончания представления, начнут приставать к нему.

У жеребца была привычка неожиданно бить задней ногой, и граф опасался, что он может лягнуть кого-нибудь, кто подойдет к нему сзади.

Заметив на краю поля небольшую рощицу, граф поехал в ту сторону.

Уже въехав под сень деревьев, он вдруг обнаружил, что какой-то мальчишка бежал за ним всю дорогу и сейчас стоит рядом, выжидательно глядя на него.

Он был одет в лохмотья, но взгляд у него был честный и открытый, поэтому граф решил обратиться к нему.

— Ты не мог бы посторожить мою лошадь? — попросил он мальчика.

Тот с готовностью улыбнулся.

— С удовольствием, ваша милость. Уж я присмотрю за ней как надо, будьте спокойны!

— Ты уж постарайся! — ответил граф. — А я, когда вернусь, дам тебе шиллинг.

Глаза мальчика так и вспыхнули от возбуждения.

— Шиллинг, ваша милость? Я не ослышался, вы действительно так и сказали — шиллинг?!

— Вот именно — шиллинг, но только если ты будешь хорошо следить за лошадью и не подпустишь к ней посторонних, — объяснил граф. — Дай ему попастись, только держи покрепче уздечку, чтобы он не убежал.

— Все будет сделано, не сомневайтесь, ваша милость.