Девочка подняла взгляд и посмотрела двумя глубокими темно-карими глазами:

– Я же говорю, никого я не убивала. Я не виновата, что твоей подруге нравятся куклы.

Женя отступила. Такой глубины чего-либо вообще она никогда не видела. Словно все окружающее – лишь маленькое крыльцо подъезда, а все остальное там – в подъезде. Внутри тех карих впадинок.

– Я поняла… поняла, кто ты, – усмехнулась Женя.

– Неужели – равнодушно произнесла девочка.

– Да… знаешь, я с самого начала так думала… когда увидела тебя там. Могла бы хоть одеваться как-то по-другому. А то… слишком бросаешься в глаза. Банальщина какая.

– Вот интересно, – произнесла девочка. – Почему такой ребенок, как я, вообще должен переживать из-за того, кто и как на меня посмотрит?

– Не знаю, – смутилась Женя. – Я бы на твоем месте не хотела привлекать к себе внимание.

Девочка промолчала и присела на газон.

– Видно, ты сильно любила ее, а она тебя, – подобрала она большой, но подсохший цветок, и Женя сразу поняла, что когда-то он был очень красивым.

– Зачем ты смотришь на них? Они же уже… ну…

– Нет. Они не уже. Они ещё, – поправила ее девочка.

И расправила тоненький лепесточек.

– Да, – вздохнула Женя. – Любила, наверное… Не знаю, что такое любовь, но если любовь может объяснить то, что я чувствую сейчас, то пожалуй.

– Ясно, – безразлично произнесла девочка, изучая лепесток.

– А что? – поинтересовалась Женя. – Почему вдруг спросила?

– Просто ты меня видишь.

Стало жутко, Женя промолчала.

«Это, наверное, очень плохо – видеть ее и говорить с ней» – но потом она оглянулась и, обежав глазами место, в котором ничего не осталось, подумала: «Какая разница? Если она может объединить меня с ней? То я, пожалуй, согласна».

– Слууууушай… – как бы между делом начала Женя. – Такое дело. А ты можешь меня… ну, ты… ну, ты поняла… ну, как её…

– Зачем тебе это? – оторвавшись от лепесточка, взволнованно посмотрела девочка.

– Я… – замялась Женя, почувствовав, что начинает плакать. – Я просто не знаю… Как быть дальше… Она… знаешь…

– Знаю, – спокойно произнесла девочка. – Твоя единственная подруга, – посмотрела она через цветочек на Женю, словно прицелившись.

– Тогда… – протерла намокшие уголки, – Может… ты отправишь меня к ней. Я так хочу снова увидеть ее. Больше всего на свете.

Девочка положила цветочек в кармашек платьица.

– Знаете, тетенька, – вдруг изменился ее голос, став по-детски беззаботным. – Вы, наверное, меня за кого-то другого приняли. Обознались, верно.

На горизонте появилась женщина.

– Мама! – крикнула девочка и побежала навстречу.

Женя подняла один из белых цветочков.

– Ничего не понимаю.

Женя смотрела, как июньский день переходит в июньский закат. Девятиэтажка напротив начала погружаться в него, уступая рассеянным столпам, опускающимся с неба. Особенно досталось окнам, их стеклянные лица покраснели, точно у них температура. Дома, что поближе к печке, испеклись в пряничные домики. Аппетитные и песочные. Закатное солнце определенно любит печеньки.

На подоконнике немного светло и немного одиноко – цвета морковного портфеля. Посмотрела вниз – переход тоже окрасился, позабыв, что когда-то был проклятой зеброй.

В следующий раз Женя увидела девочку в белом воротничке как раз на закате, когда та одиноко сидела возле большого стеклянного здания.

– Тебе, тетенька, поговорить не с кем? – спросила девочка, когда Женя, сняв наушники, подсела к ней на скамейку. – Или ты меня преследуешь?

– Нет, – ответила Женя.

– Знаешь, тетя, не стоит тебе преследовать меня, – помрачнела гимназистка, хладнокровно посмотрев темно-карими карьерами, от которых даже мурашки на локтях бросило в дрожь. Женя чуть не подпрыгнула, а носки, кажется, вспотели.

– А не то я Маме все расскажу, – вдруг смягчился детский голосок и вновь вернул себе семилетнюю легкость.

– Я вовсе не думала тебя преследовать… – почти оправдываясь, пролепетала Женя. – Кстати… А где твоя мама?

– Ушла.

– Ушла? А когда вернется?

– А вот это, тетенька, совсем не твое дело, – отстранено произнесла девочка. – Есть вопросы, которые имеют ценность, только пока остаются вопросами. Кто знает, что случится, когда ответишь на них, – покосилась гимназистка.

Женя замялась.

– Скажи… а как там… У нее там все хорошо?

Девочка ответила:

– Да. Более чем. Я бы даже сказала, получше, чем у тебя, тетенька.

– Хорошо, – вздохнула Женя, она все доставала себя тем, что не задала этот вопрос при их встрече возле яблони, и теперь, получив ответ, почувствовала себя яблочным киселем. Расслабленно расползлась на скамейке.

– Тетенька, а что тут делаешь Ты? – вдруг спросила маленькая гимназистка.

– Я? – удивилась Женя.

– Да, – девочка демонстративно уставилась на большущие наушники.