Но хуже всего было безжалостное жужжание шмеля, похожее то на пение флейты, то на звон цимбал. Он был страшно доволен и от радости потерял голову. Вполне возможно, что вся эта история для него плохо кончится. Будем надеяться, ведь он вполне это заслужил.

И когда наконец наступило утро, Антальцидор и шмель были почти одинаково измучены. Что касается эльфа, то это не удивительно: он дрожал от страха и холода. А шмель слишком много летал, жужжал, кружился, подпрыгивал, радуясь осуществлению своего гнусного замысла. Всю ночь он твердил: «Ах, какой я умный! Я самый хитрый из шмелей!» Не правда ли, это уж слишком? Ну, конечно. И теперь я почти уверен, что эта история кончится для него плохо.

Наконец первый солнечный луч проскользнул по Тропе Эльфов и добрался до королевского дворца. Он погладил по щеке спящего Галадора, и ночной эльф улыбнулся, а его веки дрогнули.

Луч поднялся выше и осветил шатающегося, всклокоченного шмеля, который тут же стал на все натыкаться. Он захотел вылететь, бросился в просвет между корнями. И…

И внезапно его жужжание изменилось. Из торжествующего оно превратилось в жалобный, звенящий крик. Галадор проснулся, приподнялся на локте, улыбаясь другу и машинально напевая вечернюю песенку эльфа:

— Ну, нет! — вскричал Антальцидор. — На дворе день, день, день!

И, спрыгнув с трона, он протянул Галадору обе руки, помогая ему подняться. Тем временем треск шмелиных крыльев стал просто душераздирающим.

— Шмель, ты где? Где ты? — спросили одновременно оба эльфа.

— Ззздесь я, ззздесь, — горько заплакал шмель.

Друзья обернулись к входу, откуда доносились звуки, но никого не увидели.

А ведь на дворе уже совсем светло, и рыже-черный шарик должен быть хорошо заметен.

— Где здесь?

— В паутине. Я попался!

Наконец в углу над входом эльфы заметили какое-то шевеление. Это шмель, запутавшийся в паутине, со связанными лапками и парализованными крылышками, отчаянно пытался вырваться.

— Освободите меня! — взмолился шмель. — Я признаюсь! Это я, я виноват! Развяжите меня, я вам все расскажу.

— Сначала расскажи, — сказали эльфы. — На этот раз ты действительно попался.

Вместо тончайших, прозрачных кружевных сетей, которые могли задержать разве что капельки росы или цвета радуги, этой ночью пауки сплели крепкие канаты, которые связали самого толстого и сильного из всех желто-полосатых шмелей. Конечно, когда все теряют голову, когда день путается с ночью, те, кто должен спать, бодрствуют, а те, кто должен бодрствовать, спят, — случается и не такое, даже в самом тихом и самом счастливом лесу на свете.

— Расскажи-ка, расскажи, — повторили эльфы.

И несчастный шмель, преисполненный раскаяния, поведал, раскачиваясь наверху, как маятник:

— Своим хоботком я перекачал росу из Коломбины в Колокольчик.

— Ну и?.. — спросили одновременно оба эльфа, задыхаясь от волнения.

— Ну и потом, конечно, я перекачал росу из Колокольчика в Коломбину.

— Так, значит, ты поменял росу в цветках? — воскликнули в один голос Антальцидор и Галадор.

— Увы, да, — сказал шмель.

— Ха-ха! — рассмеялся Антальцидор. — Значит, я выпил из Колокольчика росу, от которой спят днем! Вот почему я не проснулся на заре.

— Ха-ха-ха! — расхохотался Галадор. — А я выпил из чашечки Коломбины росу, от которой спят ночью! Вот почему я заснул в тот час, когда должен был править.

— Ну что ж, шмель, — хором сказали эльфы. — Поздравляем, ты ловко все это проделал. А если мы теперь так и оставим тебя здесь висеть?

— Нет! Нет! — взмолился шмель. — Я больше не буду. Пощадите, милые, благородные, великодушные эльфы! Подумайте, ведь сейчас все уже приходит в порядок. В чашечке Коломбины скопилась утренняя роса. Она ждет тебя, Галадор. Смело пей ее, иди отдыхать и спи весь день, пока Антальцидор будет царствовать. А с наступлением темноты Антальцидор выпьет из Колокольчика вечернюю росу и будет спокойно спать всю ночь. И все пойдет как в прежние счастливые времена.

— Ну, что ж, — улыбнулись эльфы. — Мы тебя прощаем, шмель.

Галадор влез на трон и подставил спину Антальцидору, чтобы тот мог взобраться наверх.

Маленькой серебряной шпагой Антальцидор одну за другой перерезал нити, высвободил лапку, крылышко, остановился.

— Ты раскаиваешься? Ты правда больше не будешь? Клянешься?

— Клянусь! — ответил шмель.

Еще несколько легких взмахов шпаги, и лапки шмеля зашевелились, а крылышки задрожали.

— Лети к нам! — приказал Антальцидор. — Вылетай на свет, чтобы тебя было видно. Садись прямо перед троном.

И шмель послушно приземлился на мох.

— Сядем же вместе на королевский трон, — продолжал Антальцидор. — Так, хорошо! А теперь, друзья, считалку! Вместе, я и Галадор. Я уверен, что все получится… А ты, шмель, аккомпанируй нам, ритмично, звучно, чтобы все звери в лесу, дневные и ночные, услышали нас. Все готовы?

— Да, — ответил Галадор.

— Да, — сказал шмель.

— Тогда — раз, два, три…

Антальцидор подобрал свою волшебную палочку с золотыми цветками и взмахнул ею, подавая сигнал. И оба эльфа в полный голос, на одном дыхании запели лесную считалку. А шмель на своей трубе, на цимбалах и большом рокочущем барабане аккомпанировал песне эльфов.