Конечно же, ей следовало поехать с ним, чтобы заботиться о нем, но ни ей, ни ему и в голову не приходило, что она должна прекратить обучение из-за утраты, понесенной отцом.

Когда ей исполнилось семнадцать лет и она окончила двухлетнее образование во Франции, организованное ее матерью, она вернулась в Англию, но было уже слишком поздно.

Отец был одинок и несчастен без близких, с кем мог бы поговорить о любимой жене.

Мачеха была их соседкой, и она сумела пустить в ход свое очарование и мягкость, что ей легко удавалось для собственной выгоды, и так втерлась в доверие к отцу, что он не сомневался — без нее ему не прожить.

Они поженились всего за два дня до возвращения Ольг домой, и как только она встретилась со своей мачехой, то поняла, что подобная спешка была неслучайной, чтобы Ола не успела вмешаться и отговорить отца.

Ола увидела, что мачеха явно стремилась занять то общественное положение, которое она и получила, став после замужества леди Милфорд, да к тому же еще муж обеспечивал ее деньгами, которых она всегда жаждала.

Дочь сразу раскусила истинную суть мачехи, которую та умело скрывала от мужа.

Оле казалось, что она когда-то встречала новую жену отца, но никак не могла припомнить, где и когда это было, а также сомневалась, чтобы леди Милфорд раньше обращала внимание на дочь соседа, которого видела прежде не часто.

Но маленькая девчурка или подросток, сильно отличалась от повзрослевшей падчерицы, к тому же потрясающей красавицы. Когда лорд Милфорд умер, Ола унаследовала большое состояние, превышавшее в десять раз то, что было оставлено его вдове.

Если вначале леди Милфорд с ревнивой завистью относилась к красоте Олы, то теперь она завидовала еще и ее деньгам, и ненависть мачехи взорвалась с такой же силой, как бомба анархиста.

Ола лишь очень кратко рассказала маркизу испытанные ею страдания. Невозможно было описать ему те муки, которые она вынесла из-за постоянных попреков да еще физического страха перед мачехой.

Леди Милфорд до такой степени ненавидела красоту падчерицы, что одно только ее появление вызывало в ней гнев, поэтому Ола всегда боялась, что мачеха найдет способ испортить ее лицо, о чем порой грозилась в сердцах.

Будучи человеком независимым, смелым, Ола решила наконец-то скрыться от мачехи.

Она хорошо понимала, что это будет нелегко, но с каждым днем все больше чувствуя себя узницей в собственном доме, в котором когда-то была так счастлива, она поняла, что как бы ей ни было трудно надо непременно бежать отсюда.

Жиль оказался настоящим Иудой именно тогда, когда она меньше всего ожидала этого, и такой удар окончательно сразил бы любого с менее твердым характером.

И тут для Олы словно свершилось чудо: она у маркиза, и теперь на его яхте чувствует себя в безопасности хотя бы на первое время, даже если потом ее будут подстерегать трудности.

Допив кофе, стараясь не расплескать его на чудесные полотняные простыни с вышитой монограммой маркиза, она откинулась на подушки, обдумывая дальнейшие свои действия.

Она говорила маркизу о дилижансах, на которых собиралась ехать дальше, но она помнила, как они медленно движутся и что ими пользуются люди разных сословий, а некоторые из них ведут себя очень грубо.

Она решила, что разумнее было бы нанять почтовую карету до Парижа.

Однако для этого потребуется немало денег, и ей придется продать кое-что из драгоценностей.

«Я должна поговорить об этом с маркизом», — подумала она.

Но из приличия ей неловко было обсуждать денежные вопросы с мужчиной, который вынужденно проявил к ней участие и хотел как можно скорее расстаться с ней.

«В Кале должен быть хороший ювелир, — рассуждала она про себя, — я спрошу его, сколько он заплатит мне за одну из маминых небольших бриллиантовых брошей».

Но тут ее осенила внезапная мысль, и Ола застыла, глядя перед собой невидящим взглядом, а на лице было написано сильное беспокойство.

За полдень маркиз спустился с палубы по сходному трапу вниз, где его ожидал камердинер, чтобы помочь освободиться от непромокаемого плаща.

— Ваша милость не вымокли, надеюсь? — заботливо спросил он.

— Нет, Гибсон, — ответил маркиз. — Весело видеть, как быстро движется «Морской волк» при попутном ветре.

— Действительно, милорд, — согласился Гибсон. — Я всегда говорил, что ваша светлость были правы, выбрав именно такое судно для ваших поездок.

— Я всегда прав, Гибсон! — сказал маркиз полушутя, но будучи уверенный, что так оно, по сути, и есть.