Война застала шестнадцатилетнего Матвея Платова на берегу Азовского моря, где он по приказу отца, находившегося в Петербурге, наблюдал за своим рыболовецким хозяйством. И. Ф. Платов являлся владельцем рыбных ловель и рыбзавода: частности, «при Щучьей тоне», недалеко от Елизаветинской станицы, имел рыбные ловли, при которых состояло 28 душ мужского пола приписных крестьян, на крымской стороне Азовского моря на Семеновской косе имел «рыбзавод», при котором состояло семь душ мужского пола приписных малороссиян» [53] .

Матвей решил, что его долг казака – быть на войне! Оставив отцовское рыбное хозяйство на попечение приказчика, он на резвом коне прискакал в Черкесск, где присоединился к казачьему полку, отправлявшемуся на театр военных действий, навстречу битвам и славе…

Армией, куда прибыл Матвей, к тому времени командовал генерал-аншеф Василий Михайлович Долгоруков [54] , в свите которого первое время и находился Платов. Потом он перешел в действующий полк и в ночь на четырнадцатое июня 1771 года принял участие в штурме Перекопа. Под ударами русских двадцать второго июня пала Евпатория, двадцать девятого – Кафа. В конце месяца Крым оказался во владении русских войск, и хан Сахиб-Гирей вынужден был подписать договор, по которому он согласился вступить в союз с Россией.

За отличия в боях с басурманами восемнадцатилетний Платов получил чин есаула [55] .

И снова пошла полоса боев. Совместно с полками Уварова, Бухвостова и Данилова Платов напал на превосходящие силы неприятеля, сосредоточенные в районе города Копыла. Упорное сражение завершилось разгромом черкесс и захватом Копыла. Кроме массы пленных, победителям достались четыре исправных пушки, которые с общего согласия Платов отправил в Черкасск для укрепления родного города. Взятие Копыла весьма обрадовало главнокомандующего Второй армии генерала Долгорукова, который в специальном приказе по армии объявил «чувствительнейшую благодарность» войскам, участвовавшим в этом жарком деле [56] . В начале января 1772 года Платов был произведен в полковники Войска Донского, получив в командование донской казачий полк [57] .

Военная кампания 1771 года принесла русским ряд значительных успехов, что заставило турецкое командование запросить перемирия, подписанного 19 мая 1772 года в Журже и продолжавшегося год. Полк Платова за это время был переброшен на Кубань. Здесь давно готовились жаркие события, ибо вассал турецкого султана татарский хан Девлет-Гирей занял Тамань и готовился проникнуть в Крым. Однако его попытки не увенчались успехом. Он сам и турецкие отряды, посланные ему в помощь, были отброшены русскими войсками. И тогда Девлет-Гирей решил двинуться на Кубань, а оттуда на Дон.

В начале апреля 1774 года Платов вместе с полком казачьего полковника Алексея Ларионова, своего старшего земляка, жителя города Черкасска [58] , – всего около тысячи человек – доставлял на Кубань из Ейскогоукрепления провиант и амуницию. Третьего апреля в устье реки Калалах произошло сражение с татарами, принесшее Платову широкую известность в русской армии.

Второго апреля после длительного и изнурительного марша под палящим солнцем казаки остановились на ночлег прямо в степи. Все шло нормально и спокойно, и донцы, образовав из телег укрепленный лагерь (вагенбург), торопливо располагались, чтобы скоротать недлинную апрельскую ночь. Вдруг в степи тревожно застучали копыта лошадей: к вагенбургу спешила казачья разведка. Старший, спрыгнув с коня, тут же доложил полковникам, что огромные конные массы татар собираются неподалеку, готовясь нанести по казакам неожиданный удар. Платов велел уточнить число татар, а остальным казакам приказал готовиться к отражению возможной атаки неприятеля. Вскоре вернулись разведчики. Взволнованно, но четко они доложили, что примерно двадцать тысяч татар движутся к месту казачьего лагеря.

Полковник Ларионов заметно побледнел, а Платов удивленно присвистнул и приказал готовиться к бою. Двоих казаков, отличавшихся ловкостью и бесстрашием, Платов с согласия Ларионова снарядил за помощью в полк Бухвостова, стоявший неподалеку. Матвей Иванович отвел в сторонку двоих смельчаков и тихо сказал:

– Братцы! Коли суждена вам смерть, то знайте, что положите, головы свои за край отцов ваших, за все, что есть на земле святого для русского чувства! Но еще лучше, если вы живыми и невредимыми доберетесь до полковника Бухвостова и приведете нам его полк на помощь. Ну, с Богом! Потом поочередно обнял казаков, тихо перекрестился, и ночь поглотила их.

Короткая апрельская ночь прошла в тревожном ожидании, но солнечное утро, наступившее вскоре, не сняло тревоги и ощущения чего-то страшного и кровавого. Казаки, за долгие годы, привыкшие к походам и битвам, на этот раз были устрашены бесчисленным множеством татар, грозно и нагло сновавших вдоль казачьего лагеря. Платов видел настроение казаков, но его больше страшило падение бодрости духа у своего сотоварища полковника Ларионова, который был откровенно сражен многочисленностью врагов. Платов собрал казаков, и его горячая речь вдохновенно-ободряюще полилась на земляков, поднимая их боевое настроение:

– Друзья мои! Братья казаки! Вы видите сами, какая сила басурманская окружает нас. Но нам нужно биться с этой силой и победить ее… Не будем же мы русские, не будем донцами, коль устрашимся проклятого врага. Тем более, что на помощь к нам беспременно придет полковник армии ее величества Бухвостов, коего я известил о нашем тяжком положении [59] .

Казаки приободрились после этой речи Платова и заняли свои боевые места в укрепленном лагере.

Шел восьмой час утра, когда первые волны татарской конницы решительно двинулись на штурм казачьего лагеря. Впереди атакующих конных масс развевались разномастные боевые знамена. На небольшом пригорочке в окружении пестрой свиты под огромным ханским знаменем стоял Девлет-Гирей. Легкий ветерок шевелил его длинные темные волосы и богатые одежды. Положив руку на эфес дорогой сабли, хан пристально вглядывался вдаль, в сторону казачьего лагеря. Презрительная гримаса застыла на лице хана: неужели эта кучка безумцев собирается устоять против натиска его неукротимых джигитов?! И хан перевел торжествующий взгляд на равнину, на которой грозно-красивой лавиной с гиканьем катились его всадники.