Сморенный усталостью после довольно беспокойной ночи, проведенной на берегу, герцог задремал в кресле. Он внезапно проснулся, когда Дженкинс вошел к нему сказать, что пора переодеваться к ужину.

— Мисс Ириза уже встала? — поинтересовался герцог.

— Да, ваша светлость, часа в четыре, и я принес ей чаю и уговорил отдохнуть еще пару часов. Теперь она принимает ванну и, я уверен, с нетерпением ждет, когда присоединится к вашей светлости за ужином.

Герцог подумал, что Дженкинс похож теперь на заботливую няню и что любой человек, встречающийся с Иризой, не может не ощутить желания оградить и защитить ее.

Ему и самому хотелось как-то уберечь ее, и когда он принимал ванну, а затем одевался, то с тревогой думал, какая жизнь ее ждет после приезда в Англию.

Герцогу казалось странным, что она с раннего детства не посещала свою родину. Но нашел этому оправдание: ведь после стольких путешествий и переездов, встреч и общения с самыми разными народами она привыкла к такому образу жизни, связанному с преодолением многочисленных трудностей.

Он убедился в этом во время ее знакомства с его друзьями.

Боясь, что ей будет неловко встречаться с ними одной, герцог, одевшись, послал Дженкинса спросить, готова ли она. Возвратившись, камердинер доложил, что она уже оделась.

Выйдя из своей каюты, он увидел, что дверь в каюту Иризы открыта, и вошел к ней. Она поправляла волосы перед зеркалом.

Ириза повернулась к нему, улыбаясь. После отдыха тени усталости и переживания под ее глазами уже почти исчезли, и герцог нашел ее чрезвычайно прекрасной и оживленной.

— Я стыжусь своей лености! — воскликнула она при появлении герцога. — Ваш камердинер сказал мне, что вы плавали, и мне стало завидно.

— Вы умеете плавать? — спросил с удивлением герцог.

— Как рыба! — ответила Ириза. — Уверяю вас, что, если бы я не умела плавать, я тонула бы множество раз, когда мы с папой пересекали бурные реки, а однажды в сезон муссонов мы оказались в половодье, в котором утонуло много туземных детишек, прежде чем мы смогли добраться до них.

— Я буду настаивать не только на опубликовании книги вашего отца, но и на том, чтобы вы написали свою собственную.

Ириза рассмеялась.

— Неужели вы думаете, что кто-либо заинтересуется перипетиями миссионерской жизни?

— Мне было бы интересно, — ответил герцог, и она вновь улыбнулась ему.

Только когда она встала с табуретки, он увидел, что она не в вечернем наряде, а вновь в одном из простых платьев, которое, как он подозревал, сама сшила.

Платье было из муслина, приятной расцветки, который по дешевке продавался на любом местном базаре, но Иризе оно очень шло, и она выглядела так прекрасно, будто оделась в наряд из золота.

Герцог ничего не сказал, однако она нисколько не смутилась, когда он представил ее гостям, и обратилась к Эми:

— Надеюсь, вы извините меня за то, что я не в изысканном вечернем наряде. Нас с папой никогда не приглашали на ужин, если не считать вечера с бедуинскими вождями, когда они зажаривали целую овцу.

— Вы выглядите очаровательно, — сказала Эми.

По выражению лица Джеймса и Гарри герцог понял, что они согласны с Эми.

Во время ужина он заметил, что Ириза была немногословной и абсолютно не чувствовала себя скованно в новой среде, и от него не ускользнуло также, что Гарри с одобрением относится к ней.

Герцог слишком хорошо знал своего старого друга, чтобы не заметить, что Лили не по душе Гарри и что он не доверяет ей.

К Иризе он питал явно иные чувства, что немало удивляло герцога.

Гарри, подобно некоторым другим друзьям герцога, всегда боялся, что богатством и высоким положением его друга в обществе могут злоупотреблять и пользоваться Поэтому герцог решил, что Гарри, ничего не ведая о его душевном сходстве с Иризой, может подумать о бедной дочери миссионера, будто она задумала воспользоваться случаем и добиться приглашения на яхту после такого короткого знакомства с ним.

Но в голосе Гарри не было и намека на насмешливые, саркастические нотки, которые слышались, когда он обращался к Лили.

После ужина Эми, оказавшись с герцогом наедине, сказала:

— Это дитя восхитительно! Как ты думаешь, она не обидится, если я одолжу ей на время все, что ей может понадобиться на яхте, пока мы здесь?

— Я уверен, что она будет в восторге, — ответил герцог.

Поскольку их было пятеро, они не могли играть в карты и просто сидели на палубе, слушая голоса и смех, доносившиеся с другого берега реки.