– Это и есть цитадель Вобана, где служит мсье Дешам, мальчик мой. А Безансон уникален благодаря необыкновенно красивому изгибу реки…

– Да, мама! Когда-то он располагался исключительно внутри речной петли и считался неприступным. Ну и благодаря крепости, конечно. Отец описал мне в подробностях её фортификационные характеристики, состав гарнизона и его вооружение, - горели глаза у сына, - а мсье Дешам обещал провести внутрь, вот только раздобудет пропуск. Я хотел бы видеть пушки.

– Обещал – сделает, - вздохнула я, - Дешам умеет держать слово.

Остановились мы в комнатах гостевого дома, которые снял для нас доктор. Он пришел сразу, как только мы разместились и послали ему весточку, что уже на месте.

Вошел он не спеша, поцеловал в лоб потянувшегося к нему Франсуа, потом в висок – меня. Присел рядом, улыбаясь…

– Устали? Просто засиделись в экипаже. Сейчас пройдемся - идем ужинать к нам. Потом мой внук Леон покажет Франсуа город, а мы тихо посидим и вспомним прошлые годы здесь. Не переживайте за него, Мари, патрули здесь на каждом шагу. А помните – вы хотели увидеть мою семью? Все разлетелись… Остались мы с женой и Леон. Вы готовы? И я не забыл о своём обещании, виконт – пропуск на руках, у нас с вами будет целый день в крепости. Пойдемте…?

Всё было так, как он обещал – вкусный ужин с вином, разговоры о бывших друзьях и знакомых, городе и событиях, которые в нем случились пока меня здесь не было. А случилась целая куча всего... Де Роган, например, получил пост губернатора, не выпустив из рук налоговые вожжи и управлял Франш-Конте со всей полнотой власти, изредка выезжая ко Двору, где в пригороде Парижа жила его семья.

Тогда манифест о намерениях немного снизил накал страстей, но недовольные выступления продолжались. Окончательно же прекратились после восстания «демазелей», во время которого его участники прятали лица под масками, а тела в женской одежде - в надежде на то, что требования представительниц слабого пола не вызовут таких последствий, как для мужчин.

Де Роган вышел к протестующим и громко и подробно разобрал их претензии. После чего пошел на единственную уступку – из провинции вывезли только половину зерна от запланированного. И внятно пояснил почему другие требования нереальны. А еще пообещал, что если продолжат гибнуть его люди, то его не остановят ни платья, ни пеленки – будет отдан приказ открыть огонь. С тех пор в Безансоне было относительно тихо. Целые годы.

Семья доктора занимала весь этаж небольшого дома. А его жена - молчаливая, прячущая взгляд, хотя и очень приятная с виду пожилая женщина, показалась мне немного странной. Но Дешам потом объяснил мне:

– В юности Клер потеряла родителей при страшных обстоятельствах. Наверное, в чем-то это наложило отпечаток… она не понимает, как себя вести с людьми, пережившими тяжкую утрату. Считает, что пустые слова ранят, а сожаления бессмысленны. Поэтому и чувствует себя неловко, молчит. Но это временно, вы пока незнакомый для неё человек. Это… неважно. Сейчас важно другое, Мари…

Он провожал меня до дома. Мы неторопливо прошли по улице, свернули на ярко освещенную фонарями брусчатую площадь и возле ратуши увидели наших мальчиков. Леон был рослым парнем на три года старше, но гибкий Франсуа уже вытянулся выше его плеча. Несмотря на вечернее время, на площади было достаточно прогуливающегося народа. Я два раза видела, как прошли патрули, проехал небольшой отряд конных драгун, возвращались из крепости офицеры… Наверное, пора было прощаться?

– Не зовите мальчиков, нужно обсудить важное дело… не хотел при Клер, - остановил меня Дешам, - я говорил с де Роганом. И он не возьмет никакой платы за свою помощь, в этом можете быть спокойны. Но есть одно обстоятельство – он хочет видеть вас и желательно с сыном. Я не ожидал такого, думал все сведется к пустой формальности. Но, наверное, это разумно – увидеться и выяснить последние нюансы перед тем, как принять решение.

Я беспокойно провела рукой по тонкой шерсти юбки, нечаянно наткнувшись на ножны, которые первый раз после своей свадьбы пристегнула к поясу. И плотнее укуталась в широкую шаль. Кивнула.

– Аудиенция? А у меня нет траурного гардероба, Жак. Только относительно… темный винный цвет с черной отделкой и такой же кружевной палантин. Боюсь нечаянно скомпрометировать таким образом Франсуа. Я его мать, репутация…

– Этого достаточно – темный наряд и черный палантин. Дополнительно приобретете потом… Мы говорим сейчас не о том, Маритт! В то время вы то ли не сочли меня достойным своего доверия… Но, скорее, зная вас, могу предположить иное – хранили моё душевное спокойствие. Сейчас молчать об этом уже нельзя, потому что я давно заметил внешнее сходство Франсуа и графа де ла Марльера. И где-то даже благодарен вам за ваше молчание. Но сейчас то же самое увидит де Роган. А они до сих пор дружны и молчать он не станет.

– Не ожидали, что он нас вызовет? Я тоже – да… – нервничала я, - тогда нужно было сообщить, я оставила бы его и Андрэ в Ло.

– Андрэ не сможет противостоять герцогу Вюртембергскому, вы могли уже не застать их там, - расстроено рассуждал он.

– Да… И больше того – мы не сможем зимовать в том доме, - резко вдохнула я, прогоняя слезы: - Вместе с Раулем умер и он. Вечера в нём стали невыносимы… Мы осиротели, Жак – я и сын. Там пусто… так пусто! Нужно было уезжать. Ноги сами несут меня на его могилу, иду в одно место… потом ловлю себя… В общем, я тоже подумала о его братьях, которым и я не помеха. А еще о том, что образование Франсуа нужно продолжить. В Безансоне замечательный университет и курс лекций, которые сын может получить за этот год, точно не помешает. Не должны были… но мы могли что-то упустить. Всегда существуют тенденции к обновлению и улучшению образования, вы согласны?