— Просто Боря, — заулыбался тот и снял с головы вязаную шапочку. Лысина с обрамлением седых волос. Сразу видно физика.

С помощью Миши освободили алюминий и затащили его в дом. В главной комнате, за чаем из настоящего самовара, пошел долгий разговор.

— Ты, Миша, — сказал дядя Андрей, — Всё равно ничего не делаешь, вот тебе выпала честь принять участие в настоящем научном эксперименте.

— Ты слышал что-нибудь о зеркалах Козырева? — спросил Мишу Боря.

— Нет. Только о люстре Чижевского. Мы с дядей изготовили несколько штук.

— Помнишь, я говорил? — Андрей бросил Боре, потом спросил сестру:

— Кстати где они?

— Как где, лежат в сарае…

— Ну зачем же? Сырость!

— Так возьми к себе домой.

— У меня есть. Я для вас старался.

— Друзья, друзья, — Боря поднял руку.

Лист алюминия будет скручен в конус, и надежно помещен в деревянную раму. Внутрь положат матрац. Задача Миши — ежедневно туда заползать, погружаться в это особое поле, воспринимать и вести дневник наблюдений.

— Как Лилли в своем герметичном баке? — перебил Миша.

— Там другой принцип, — ответил Боря.

— А почему именно здесь, именно у нас? — спросила Татьяна.

— А здесь начинается самое интересное, — Боря налил себе еще чашку чаю.

И тогда Гнутовы узнали о своей усадьбе и окрестностях многое ими неведанного. Конечно, каждый имел смутное представление, что на одном из соседних участков есть вход в давние Зверинецкие пещеры, и что сравнительно недавно их изучали археологи, а до этого прямо над подземным коридором стояла будка сортира. Сейчас в пещеры понемногу, по лестничке в обычной частной усадьбе, водят паломников, ну и Миша вычитал в справочнике про многочисленные скелеты, найденные в этой пещере в неестественных позах, «свидетельствующих, вероятно, о какой-то трагедии».

Но Боря говорил о временах более далеких. Начал он с того, что Зверинецкие пещеры не были известны до конца девятнадцатого века вообще. О них молчали летописи, жития святых и документы монастырских землевладений. О них не знали верующие паломники. До конца девятнадцатого века входы в пещеры были засыпаны.

И вот в 1882 или 83 году, однажды на рассвете дня, повитуха Матвеенкова — пожилая жительница улицы Ломаковской, ныне Мичурина, в полусне заметила, как с неба упала радуга, и земля в одном месте склона с гулом провалилась. В полдень, сосед Матвеенковой, местный художник Зайченко, возвращался с товарищем из Ионинского монастыря, что теперь входит в территорию ботсада. Зайченко тоже заметил провал, вместе с приятелем его расчистил и спустился внутрь, где, освещая себе путь свечей, минут пятнадцать исследовал длинный коридор, полный черепов, костей и неистлевших остатков одежды. Спускалась туда и Матвеенкова, видела каморки в стене, в каждой лежало по два скелета головами ко входу. Были Матвеенковой, уже дома, и некие видения погребенных.

Пещера вызвала нездоровый интерес, местные жители пожаловались в комендатуру, из близлежащего, буквально рукой подать, Зверинецкого форта, прислали рабочих, которые вход в пещеру закопали.

В 1888 году обвалился вход в другую часть той же пещеры, то ли вообще в иную пещеру, хотя учитывая соединенность пещер Зверинца в сеть, речь идет все же об одной. Обвал 1888 года привлек к себе внимание ученых, а затем духовенства, которое, заручившись поддержкой богомольного князя Жевахова, стало осваивать пещеру в религиозных целях, утверждая, что Зверинецкие пещеры — древнейший пещерный монастырь, еще старше, чем Лаврские пещеры.

Но вот что странно — когда за пещеру взялись археологи, в частности черносотенец Эртель, то делались разумеется замеры и зарисовки. Так вот, высота потолков в коридорах была маленькой, как если бы она сооружалась для карликов, и многие ниши в стенах тоже были маленькие, а как показала новейшая, современная уже судмедэкспертиза, значительная часть останков в пещере тоже принадлежала людям маленьким — но почему-то решили, что это дети.

— А почему решили? — спросила Татьяна.

— Да чтобы как-то объяснить маленький рост. Придумали себе отговорку — дескать, сначала это были монашеские пещеры, потом на какое-то время все о них забыли, они были засыпаны, а потом, в непонятно каком веке, местные жители стали хоронить там своих детей. Бред полнейший.

— Бред, — согласилась Татьяна.

В советское время пещеры снова были забыты и над ними возник пресловутый сортир. Но исследованные подземелья — лишь часть пещер, целой сети, что пронизывает не только склон Зверинца с улицей Мичурина, но весь холм вообще, и пещеры от улицы Мичурина продолжаются, неисследованные, до самой Ионинской церкви.

— Ого! — Миша удивился.

— Более того, вот ты наверное гулял в розарии? — Боря подождал, пока Миша кивнет, — Тогда ты замечал, что вода в бассейне, в искусственном озере этом с бетонным дном, не задерживается, не получается наполнить бассейн нормально. Вода уходит в какие-то подземные пустоты.

— А вы говорите, вход в пещеры, куда тот художник спускался, засыпали? — спросила Татьяна.

— Да.

— А потом его разрыли опять?

— Нет, хотя часть ученых для самоуспокоения решило, что пещера, куда лазали Матвеенкова и Зайцев — та же самая, что открылась в 1888 году. Но это две разные пещеры, или, точнее, две разные части одной подземной системы.

— Погодите, — стал догадываться Миша, — А где жили Матвеенкова и Зайцев?

— Ход твоей мысли мне понятен и приятен, — ответил Боря, — Но он не подкреплен господином фактом. А за этим господином я не один день провел в библиотеках. Вот смотрите. Вход в современные, ну, известные Зверинецкие пещеры сейчас тут на повороте улицы Мичурина, двадцатый номер. По старой, дореволюционной нумерации, Матвеенкова жила в десятом номере, Зайченко в девятом, но я не знаю, как эта нумерация соотносится с современной. Если точно, то они жили ближе к тому высокому белому дому, что на пути к вам.