В субботу, в день святого Арнульфа, восемнадцатого июля, утром, король выступает с войском и, достигнув озера, которое называется Густенским и находится между Моронгом и Гогенштейном, располагается здесь станом. По мере того как из соседних замков стекаются посланцы, объявляя об их сдаче, король отдает эти замки в управление своим рыцарям. В этот день Генрих фон Плауэн, командор, набрав с помощью уговоров и за деньги пятьсот наемников, прибыл в Мариенбургский замок, чтобы взять на себя его охрану и защиту. До его прибытия замок охраняло едва пятьдесят человек, объятых страхом, и Владиславу, королю Польши, легко удалось бы овладеть им, а следовательно, и всеми другими замками, если бы после битвы он сумел воспользоваться победой: неожиданно осадив замок, захватить его. К тому же венгерские бароны, выехав из Мариенбургского замка, отправляются в Гданьск, где Ульрих, магистр Пруссии, назначил им выдачу остальных двадцати тысяч флоринов. [321]

В субботу, девятнадцатого июля, Владислав король Польши, двинув войска, подошел к замку и городу Моронгу. Хотя замок, находясь среди болот и озер, был сильнейшим образом защищен самым своим положением, однако он сразу же был сдан королю; последний отдал замок вместе с городом в держание рыцарю Енджею из Брохоциц. Поразительно было это победное шествие! Ведь все замки и города Пруссии добровольно сдавались и добровольно выходили навстречу королю. После Грюнвальдской битвы сильный ужас охватил всех: дрожа от страха, бежали защитники почти из всех крепостей; объятые ужасом, хранили безмолвие жители городов, местечек и селений. Ибо все считали, что никто не может устоять против мощи войска польского, раз магистр Пруссии пал и войско его уничтожено. Итак, без всякой осады и даже не обложенные, сдавались замки, крепости и города. Таково было последствие несчастной битвы, в которой пали магистр и командоры Ордена, разгромлено войско их, а остальные пали духом.

В воскресенье, перед праздником святой Марии Магдалины, двадцатого июля, король, выступив с войсками из Моронга, остановился на отдых, расположив стан у селения и озера Чолпе, близ замка Прусморка. Туда прибыло к королю много крестоносцев Ордена, оставленных для защиты этого замка. Смиренно умоляя короля о пощаде, они передают ему замок Прусморк; король же назначает его в держание Мрочку из Лопухова, герба Ласки, рыцарю Великой Польши. Но так как, по рассказам, в этом замке были спрятаны некоторые замечательные и ценные вещи и много сокровищ, то король послал в замок Прусморк своего нотария Яна Соху, герба Наленч, наблюдать за Мрочком в замке и составить список всех вещей и ценностей замка. Когда Ян Соха, проверив упомянутого Мрочка и переписав вещи, возвращался, его убили по дороге (свои или враги, осталось неизвестно) со всеми сопровождавшими. Упомянутому рыцарю Мрочку предъявили тяжкое обвинение в том, что он подстроил это убийство, чтобы из донесения Яна королю не стало известно состояние описанных вещей и сокровищ замка Прусморка. Во время ведения королем осады Мариенбурга был наряжен суд над Мрочком по обвинению его братьями и родственниками убитого Яна Сохи в убийстве; но Мрочек оправдался, принеся рыцарскую клятву.

В понедельник, в день святой Пракседы, двадцать первого июля, Владислав, король Польши, выступив с войском, расположился станом над озером Долстат, вблизи города и замка Дзежгоня. Во вторник же, в день святой Марии Магдалины, двадцать второго июля, он подошел к замку и к городу Дзежгоню. Вступив беспрепятственно в замок (так как братья Ордена и прочие, оставленные для его охраны, услышав о приближении короля, в сильном страхе разбежались из замка), король нашел там горячие кушанья, накрытые обеденные столы, а также кладовые и погреба, полные вина, овса, пива, рыбы, мяса и всякого рода иного продовольствия; кроме того, там был найден склад одежды (на немецком языке траппария), полный пурпурных и дорогих тканей и одеяний, подобающих Ордену крестоносцев, из которого король щедро одарил рыцарей. С разрешения короля все королевское войско набрало себе всего в изобилии как из предметов одежды, так и продовольствия, найденного в замке Дзежгоне, нагрузив на свои повозки пиво, вино, мясо, рыбу, хлеб и прочие припасы. В тот день король прослушал обедню в замке Дзежгоне, но и следующий день, именно среду, двадцать третьего июля, он тоже провел там. Прекраснейшие же статуи, все вырезанные из дерева, которые нашли в замковой часовне, он распорядился отвезти в королевство Польское и принес в дар сандомежской церкви святой Марии краковской епархии вместе с серебряным, позолоченным крестом, взятым позднее в Бродницах. Все это в сандомежской церкви сохраняется и по сей день в качестве памятного дара на вечную славу.

В четверг, накануне дня святого апостола Иакова, двадцать четвертого июля, Владислав, король Польши, отдав замок Дзежгонь во власть и управление маршалку Збигневу из Бжезя, выступил с войском и расположился станом на полдороге между Мариенбургом и Дзежгонем, над селением и озером Старытаргом. Туда явились к королю два рыцаря из Мариенбургского замка и просили предоставить безопасный проезд посланцам Генриха фон Плауэна, которые прибудут в большом числе; но король ответил, что по милости божьей он завтра сам прибудет в Мариенбург и тогда дарует безопасность скольким угодно послам. Для того чтобы город Мариенбург в случае его захвата не превратился для короля Польши в опорный пункт и крепость для его войска, откуда удалось бы еще теснее окружить Мариенбургский замок, последний был в тот же день сожжен по приказу командора Генриха фон Плауэна.

В пятницу, в день святого апостола Иакова, двадцать пятого июля, Владислав, король Польши, выслав вперед к замку Мариенбургу несколько рыцарских хоругвей с повелением занять удобные места для предотвращения засады и иных опасностей, расположился станом сначала над озером Грюнгау, а оттуда благополучно подошел к Мариенбургу и немедленно со всех сторон обложил замок осадой. Польское войско король разместил у верхней части замка к востоку и югу, литовское же поставил в нижней части; кроме того, в особом месте, к югу от замка, он расположил воинов земель своего королевства — Подолии и Руси. В течение всего дня между королевскими рыцарями и врагами шли легкие стычки за сожженный уже город Мариенбург; враги едва успели защитить город от вступления в него польских рыцарей; ведь не трудно было быстро овладеть городом, не защищенным естественными укреплениями и покинутым разбежавшимися жителями.

В субботу, на следующий день после праздника святого апостола Иакова, двадцать шестого июля, в то время как королевские воины из двух хоругвей (именно большой хоругви и хоругви олесницкой) по жребию, поочередно несли стражу, к вечеру дело дошло до сражения. Королевские войска старались ворваться в город Мариенбург, враги же с большим мужеством препятствовали этому, причем мало-помалу пало большинство врагов; остальные же осажденные были вынуждены ввиду численного превосходства поляков отказаться от города Мариенбурга и укрыться в замок. Первым вошел в город Мариенбург Якуб Кобылянский, [322] рыцарь герба Гжималя, вторым — Добеслав из Олесницы, рыцарь герба Дембно, за ними последовали другие. Упомянутые двое рыцарей Якуб и Добеслав, решив не прекращать схватки, тут же, по взятии города, потрясая копьями, громкими криками стали призывать к приступу замка и стремительно добежали до церкви и почти до самых стен. Если бы остальные королевские воины поддержали их с такой же отвагой, то замок Мариенбург можно было бы взять в тот же час (доступ к замку был тогда еще открыт благодаря незаделанному большому пролому, через который рыцари могли бы ворваться). Так как все враги, охранявшие замок, разбежались, укрывшись в башни и в более надежные места, пребывая в сильном страхе и скорби, как если бы замок уже был взят, то поэтому полякам представлялся прекрасный случай захватить Мариенбургский замок. Эта возможность была упущена поляками, судьба благоприятствовала крестоносцам. С наступлением сумерек враги сожгли мост, который они держали в своих руках, через реку Вислу напротив Тчева, из опасения как бы оттуда польские рыцари не напали на замок. Это послужило к большой пользе королевского войска, так как фуражиры из королевского лагеря могли, пересекая реку Вислу, каждый день безопасно спускаться в Жулавы. Упомянутый широкий пролом, который мог, очевидно, представлять угрозу проникновения в замок, враги в течение всей следующей ночи заделывают, укрепляют и замыкают крепчайшими дубовыми бревнами. [323] Но и польский король Владислав в ту же ночь, установив большие бомбарды в городской церкви, непрерывной стрельбой из них бьет по замку. Поставлены были и другие бомбарды среди литовского войска: одни вдоль городских стен, другие у начала моста, сожженного с другой стороны Вислы; из всех них весьма сильно били по замку с четырех сторон. Королевский шатер с часовней и преддверием был помещен на высоком холме над Вислой, откуда король мог обозревать все свое войско и замок. Осаду же эту Владислав, король Польши, продолжал в течение целых двух месяцев. В это время туда прибыл епископ познанский Альберт Ястшембец навестить его светлость; прибытие епископа было приятно королю и его вельможам, так как он отличался блеском ума и энергии. Однако во время пребывания там епископ занемог лихорадкой, которая не оставляла пастыря год и шесть месяцев, и он по повелению короля был вынужден возвратиться в свою епархию.

Во время осады Мариенбургского замка знать и рыцари земель Пруссии, Кульма и Померании, а также горожане почти всех главных городов, находящихся в упомянутых землях, а именно: Гданьска, Эльбинга, Торуня, Кульма, Кинсберга, Свеца, Гнева, Тчева, Новой Бродницы, Брандебурга, а также четыре епископа, Иоанн вармийский, Арнольд кульмский, Генрик помезанский и Иоанн самбийский, [324] прибыли лично к Владиславу, королю Польши, и сдались со всеми своими владениями, то есть замками и городами, принеся присягу на верность, почитание и повиновение с возложением руки на евангелие. Однако знать и горожане упомянутых земель и городов, попавшие в плен к королю во время битвы, своими просьбами добились, чтобы их отпустили из плена прежде совершения ими обряда почитания и принесения присяги на верность; они заявляли, что нельзя им совершать обряды присяги и повиновения, пока они признаются пленными. По просьбе же рыцарей и горожан Владислав, король Польши, подтвердил их прежние права и вольности и к прежним добавил еще новые. Среди же всех прусских горожан отменной была верность и преданность королю эльбингских горожан. Последние после бегства командора эльбингского Вернера Теттингена с поля битвы и изгнания из Эльбингского замка, куда он укрылся, сдали Владиславу, королю Польши, Эльбингский замок с нетронутым имуществом и запасами продовольствия вместе с городом. Владислав, польский король, отдал замок в держание Яну из Тарнова, краковскому воеводе. Вступив во владение им, упомянутый воевода нашел там много ценных вещей и передал из них Владиславу, королю Польши, сто золотых и серебряных сосудов.