Душить, плотно обхватывая пальцами тонкую шею, погружая толстые подушечки на сонную артерию.

Так не поступают люди, даже животные не действуют со спины. А затем я осознаю слова Агапова в полной мере.

— Ты хочешь, чтобы…

Он переводит на меня серьезный взгляд, заставляя на мгновение замереть.

— Чтобы ты исправила эти экскременты на стенах и привела все в божеский вид. И чтобы я не хотел выколоть себе глаза в кабинете, и это вместо того, чтобы работать.

Я склоняю голову и облизываю пересохшие губы.

— Почему я?

Повисает минутное молчание, мы только смотрим друг на друга. Почему я? Зачем снова? Не думаю, что у него могут проблемы ещё и с этим, не такой он уж и балованный. Да, педант. Но это не такая уж и большая проблема в городе, где так много специалистов. С его возможностями это вообще не могло бы стать особой проблемой.

— Ты повторяешься. Тебе не кажется? — ухмыляется. — Достаточно того, что я хочу, чтобы это была ты. Да и чтобы это было качественно, а вкусы у нас с тобой всегда…совпадали до определенного момента. Разумеется, твои услуги я оплачу.

Последнее действует на меня отрезвляюще. Я живу у него дома, я полностью у него на шее, и еще буду брать деньги за оформление офиса?

— Нет.

— Что нет? Ты путаешь понятия, наши договоренности не распространяются на все аспекты жизни, — Влад хмурится, а затем переводит взгляд на мою шею, и я начинаю дрожать от такого внимательного изучения. — Твоя работа — это твоя работа и твой труд, так что я оплачу в лучшем виде. Сделаешь себе обновленное портфолио, и как все закончится, любая мало-мальски успешная компания захочет оторвать тебя с руками и ногами.

Превозмогая внутренний блок, спрашиваю.

— Только твой кабинет?

— Весь офис.

— Какие предпочтения?

— Вит, это юридическая компания. Вот так, как ты это видишь. В этом я полагаюсь на твои предпочтения.

— Хорошо.

Все это кажется мне неправильным. Если я буду в его офисе работать, а я буду там часто по понятным причинам, то значит и с ним я видеться я буду часто. При любом раскладе его будет много в моей жизни.

А смогу ли я это вынести? Без потерь?

— Ну а теперь к главному. Герман сделал первый шаг. Подал заявление, что его подопечная сбежала и находится в состоянии, которое может стать опасным для окружающих. Так что мне нужно твое письменное согласие на то, что я теперь твой адвокат. Я запрашиваю психолого-психиатрическую экспертизу, чтобы оспорить все предыдущие заключения. Так что в ближайшее время надо будет поехать в больницу, а пока прошу так же воздержаться от любых вылазок в свет, — Агапов говорит, а у меня внутри все покрывается тонкой коркой льда. — Ты побледнела. Не волнуйся, я в этом деле как питбуль. Мне главное дорваться до шеи Германа, и он не выживет.

Просто вернуть меня на место, чтобы под боком была и создавала видимость семьи? В чем смысл? Я хмурюсь и сцепляю похолодевшие руки замком.

— Зачем ему это?

Влад скалится, оголяет верхний ряд зубов.

— Хм, начинаю думать, что помимо денег, есть что-то еще, пока не могу догнать, что это. Но что бы это ни было, ему ничего по итогу не светит, кроме неба в решетку.

Я набираю в легкие побольше воздуха.

— Он сказал, что я могу кончить как мои родные. И будет жаль...портить...

Мужские пальцы с силой сжимают кружку, я вижу побелевшие костяшки. А затем наши взгляды сталкиваются. В его на мгновение проскальзывает нечто смутно знакомое. Что-то из прошлого, а затем снова растворяется в синеве его глаз.

— Тварь. В принципе он мог и просто ляпнуть, все-таки кишка тонка у него была всегда, но я все равно рою. И нарою все, что связано с теми событиями.

Замираю, прокручивая в голове его слова.

— Выгребем, — затем мужчина достает из кармана мешочек, и я непонимающе вперяюсь в него. Агапов как ни в чем ни бывало распускает узелок.

— Подумал, что тебе это все-таки важно.

Содержимое мешочка с шумом опускается на стол, и я вижу украшения, которые в ужасе и панике занесла в ломбард. Внутренняя дамба ломается, и я сдавленно дышу, заставляя себя не плакать. Он сделал это для меня? Как…

В голове метаются вопросы один за другим.

— Я…да, это важно. Как ты узнал? — мои скрюченные пальцы порхают по вещицам. Не верится, что снова вижу вещи, принадлежащие моим родным. Особенно кольцо матери, которое папа подарил ей на помолвку.