– Какой ещё яд? Ну, я им всем устрою! – погрозил кому-то кулаком Владимир и приложился ухом к дымоходу.

– Да уж устрой ему, как этой жинке устроил – знаем! – заухало, а потом захохотало в трубе.

– Ну и как я ей, а? – повел плечами князь, дождавшись пока домовой отсмеётся.

– Ай, молодца ты ей показал, княже, я аж залюбовался… – с восхищением в голосе ответил домовой и снова заухал в трубе от удовольствия.

– Вот то-то же. Давай вылезай! – предложил Владимир, отходя подальше от заслонки.

– Так тряпки убери! – не попросил, а приказал домовой. – Иначе не вылезу.

Владимир даже похрюкал от удовольствия и шумно втягивал ноздрями воздух, пока из заслонки вытаскивал какую-то рогожу, пропахшую… ладаном.

– Нет, ты посмотри, чем тебя… травят! – захохотал князь, вытащив рогожу из трубы. – Эт не яд, Игилка, это ж знатное зелье! Ладаном зовут. Я за это золотом плачу, а ты гутаришь, шо тебя травят? Меня б так травили…

– Погоди, хозяин, и тебя потравят! – всхлипнул домовой в дымоходе, мелкой дрожью избавляясь от сажи и паутины.

Перед князем возникло целое облако сажи и пепла. Он отступил назад от дымохода и замахал рукавом:

– Эй, где ты там и чем же ты недоволен?

– Так я ж – сила нечистая! Куды мне до благовоний и антибиотиков? – сконфузился от такого приёма Игил.

– До чево-чево? – прищурился Владимир.

– Ну, по-гречески это… называется у них. Нечистую силу, ну, микробы там, бактерии, вирусы изничтожать…

– Так, замолк! Будешь ещё мне тута гнать заморские словечки. Вылезай давай, а то терем пожгу вместе с тобой! Ты меня знаешь!

– Знаю, хозяин, знаю. Но запомни: с этой поры три шкуры спускать буду со славян… три шкуры! Чтобы вонь свою, как греки свое зловоние, за эту заразу не скрывали, а запросто, чтоб почаще мылись и парились, – миролюбиво предложил домовой.

– Ты на шо намекаешь? Шо я воняю? Вылазь, в последний раз говорю, – рассердился не на шутку князь.

– Терем пожгёшь? – всхлипнул, размазывая сопли по паутине, свисающей из дымохода, домовой.

– Пожгу! Вот-те Перунов знак! – Владимир скрутил фигуру из трёх пальцев и, сунув руку в отверстие заслонки, пошарил этой фигурой в дымоходе.

– Убери подальше тряпки, тут ещё одна… болтается… – жалобно попросил князя закашлявшийся домовой.

– Вот то-то же… – хмыкнул Владимир, отряхивая руку от сажи на рукаве. Потом, пошарив в дымоходе, извлек ещё один свёрток тряпья. Только после этого из кирпичного дымохода выползло облако, слегка громыхнуло, поискрило и отряхнулось от сажи. Немного покружившись по горнице, это самое оно прилегло на лавку.

– Ты это, прими свой облик, неча тут… Детишек с бабами тут нетути, и пугать тебе некого. Вот, медовуху принес – лакай.

Домовой мгновенно материализовался и, спустившись с лавки, припал бадье. Князь снял со стены рушник и, обметя им сажу с лавки, присел на неё рядом с домовым и, похлопав в ладоши, произнёс:

– Ну, будя, будя! А то опять буйствовать не по времени начнешь. День на дворе – светло ещё для твоих проказ. Ух, ты… – осекся Владимир, вглядываясь в домового.

– Ик-ик, – оторвавшись от медовухи, домовой взглянул на князя и жалобно повторил: – Княже, не надо терем жечь…

– Да… это… – замахал руками князь. – Ты на кого похож?

– А чем тебе моя личина не нравится? – обиделся домовой.

– Пужать годи… – князь сел на лавку и стал со всех сторон разглядывать домового. – Похож на не знамо что…

Домовой внешне напоминал человекоподобное существо с длинной нечесаной гривой волос. Казалось, он весь закрывается ими с головы до пят, оставляя прорехи в своей внешности для глаз и большого грушевидного носа. Роста маленького, очень юркое существо со времени его изгнания с Лысой Горы со всеми сородичами в жилища людские, приобрело все навыки скалолаза-прохиндея, способного появиться и исчезнуть сквозь самую маленькую щель или дырочку. Но что же так удивило Владимира? Впрочем, дадим ему самому слово:

– Игилушка, а че эт ты в таком виде?

– В каком-таком? – встрепенулся домовой.

– Раньше был о-го-го, а счас? На космы свои посмотри… Кто ж тебя так разодрал? Ты раньше даже с дружиной моей спорил, кто сноровистей и кто сильней, да кто летучей в драке… А счас? Весь обдёрганный, весь…

– Раньше я только со славянами бузил, теперь вот… языки осваиваю. Вот вышиванку, – поскреб себя по груди домовой, мотая головой, – пришлось украсть, за своего чтоб сойти…

– Да весь какой-то ты обдолбанный, убогий… – продолжал сокрушаться князь.