Вообще я ждала. Каждый день ждала, когда придет лорд Картел. Неосознанно вздрагивала всякий раз, когда в дверь стучали, от чего сердце замирало на несколько секунд. И я быстренько зажмуривалась прежде, чем проем рассекала узкая полоска света. Но это всегда была только Мари, которая по-прежнему делала неумелый книксен и желала мне доброго утра. Пару раз пыталась с ней заговорить о маге, но девушка бледнела, теряла дар речи и чуть ли не падала в обморок. От такой реакции мне и самой становилось куда как страшней, а желание выяснить хоть что-то мгновенно испарялось. На место любопытству и беспокойству за свою судьбу приходило некое внутреннее убеждение, что чем позже маг обо мне вспомнит, тем дольше я проживу. Так не стоит дергать кота за усы.

Так протекло еще шесть суток. С каждым днем я все сильнее чихала, Мари тревожно качала головой, причитая о том, что надо заварить мне лечебного чая от простуды. Навряд ли горячий напиток мог бы помочь избежать болезни. В покоях не было камина и с каждым днем осень напоминала, что время длинных и холодных ночей неумолимо наступает. Вечер седьмых суток я встретила в компании тяжелого сухого кашля, что удушливо сковывал дыхание, полного носа соплей и высокой температуры от которой бросало то в жар, то в озноб. Мари в этот день ни разу не подняла на меня взгляд, что позволило со всей очевидностью осознать, что распоряжение лечить нежданную пленницу так и не поступило. Служанка поставила ужин на стол, неловко поклонилась и покинула мою темницу. Я же с некоторой долей отвращения посмотрела на еду, от одного вида которой замутило, и провалилась в спасительное небытие. Не знаю почему в столь болезненном состоянии, мое сознание оказалось столь немилосердно: в горячечном бреду под ногами путался снег, позади преследовал огромный волк, что с каждым ударом сердце становился ближе, а вокруг стояла завораживающая тишина зимнего леса.

Старик, сгорбившись, сидел за столом и сверял отчеты по закупкам и их расходам в этом месяце. Периодически, очки скатывались к самому кончику его носа, намереваясь упасть, а господин Пемброк, в самый последний момент, привычным движением возвращал их обратно. За окном разыгрывалась непогода: ветер пригибал деревья все ближе к земле, а дождь хлестал по стеклу, будто пытаясь его рассечь. Словно что-то почуяв, управляющий отложил документы и задумчиво посмотрел в окно. В этот момент, всего на мгновение, в комнате сгустился туман, затем, рассеявшись, оставил после себя зловещую фигуру мага. Старик спешно вскочил, с почтением отвесил поклон и замер. Диалог с лордом всегда проходил лишь в голове господина Пемброка. До остальных маг доносил свою волю через управляющего. Зачастую не появлялся даже и на глаза старику, предпочитая посылать свитки с приказами.

"Лорд Картел, доброй ночи! Бесконечно рад наконец-то видеть. Ваше исчезновение сразу из Ратуши меня изрядно напугало. Могу ли поинтересоваться порядком ваших дел?" – беспокойно вопрошал старик у себя в мыслях. От чего, порой, ему казалось, что он сходит с ума в таких разговорах.

"Доброй ночи, Терис. Меня срочно вызвал Его Величество, не стоит волноваться. Как наша гостья?" – прозвучало в ответ в голове господина Пемброка.

"Гостья?!" – не скрыв возмущения и испуга, спросил управляющий и начал бледнеть. Ему доложили, что девушке нездоровится. Только старик все же уповал и надеялся, что леди чем-то не угодила хозяину и ее состояние не особо и важно. Эмоции своего слуги, не стали секретом для лорда Картел. И, если бы в этот момент господин Пемброк мог поседеть еще раз, он точно был бы абсолютно белым, как снег. Все вокруг начало отражать гнев хозяина и давить так, что старику пришлось сесть обратно на стул, чтобы удержаться на ногах.

Лорду Картелу нужно было не много для понимания, что действия управляющего точно ему не понравятся. Туман сгустился и маг исчез. А старик еле отдышавшись, в спешке, направился к дверям "гостьи".

Бегу по лесу, хоть и знаю, что не спастись. Ноги путаются в свеженаметенных сугробах, цепляются за коряги. Бегу, оборачиваясь. Вижу желтые горящие глаза волка, что настигают меня. Спотыкаюсь и лечу в сугроб. Переворачиваюсь, барахтаясь в обжигающем снегу, и смотрю как зверь прыгает, как раскрывает пасть… Зажмуриваюсь, отсчитывая последние секунды и.. и ничего не происходит. Волк не достигает меня.

***

В коридоре сгущается туман, и лорд Картел стучит в дверь зеленых покоев. Чуткий слух позволяет определить, что предложить войти ему никто не спешит, как и не торопится открыть. Из—за поворота появляется запыхавшийся управляющей с экономкой, последняя настолько бледна, что позавидует любой призрак.

– Доброй ночи, лорд Картел – сразу пытается и поклониться и сделать книксен, госпожа Митвелл.

Затем, будто ее никто не заметит, проскальзывает к двери и трясущимися руками вставляет ключ в замочную скважину. Воздух вокруг начинает сгущаться, а экономка и управляющий горбятся, можно подумать, им взвалили на спину невидимый мешок сена. Лорд же резко направляет руку на дверь и незримая сила распахивает ее, словно порыв ураганного ветра прошелся по пустым коридорам.

Мрачная закутанная во все черное фигура мага замирает в проёме. Ладонь в черной перчатке проходится по царапинам от канделябра на темной деревянной поверхности. Давящий воздух в мгновение становится множеством потоков, режущих и разметающих все на своем пути. Створка двери и вовсе разлетается в щепки будто в нее врезалось таранное орудие. Люди в коридоре оседают, на каменных стенах остаются выбоины, как будто, сошедший с ума от отчаяния воин пытается разрубить мечом булыжник. Щепки от мебели начинают яростно метаться по спальне. Во всем этом хаосе невредимой остается лишь кровать, в которой лежит девушка и не приходит в себя, несмотря на беснующуюся здесь силу.

Кажется, маг не замечает ни страдающих в коридоре людей, ни мечущиеся осколки дерева. Он с холодным спокойствием проходит к кровати, стягивает перчатку и прикладывает тыльную сторону ладони к лицу леди. Это мгновение – пик всего, что творилось вокруг. Всего одно касание и на стенах перестают появляться новые борозды, щепки падают безжизненными ошметками, покинутые своими беснующимися духами, а прислуга с охами начинает приходить в себя. Господин Пемброк, цепляясь за остатки дверного косяка двумя руками и тяжело дыша, в гробовой тишине получает лишь одно указание: