В кабинете посадил ее в кожаное кресло, в котором она сразу потонула, как накануне ее Василий, сам сел на тот же стул, на котором сидел вчера, разговаривая с Гущаком. Леся прикрыла сумочкой колени и не сводила с подполковника настороженного взгляда. Из глаз ее готовы были и хлынуть слезы, и посыпаться искры радости. Все зависело от того, что скажет Коваль.

— Ну, выкладывайте… Что вы хотите мне сообщить? — спросил он.

Что она хочет сообщить! Леся даже завертелась в кресле от негодования: это говорит он, человек, который решает их с Василием судьбу!

— Зачем же вы ходите сюда? Выстаиваете целыми днями под стенами управления. Это ничего не даст. И откуда у вас столько свободного времени?

— Каникулы…

— Да, — вспомнив Наташу, пробормотал Коваль. На мгновение вообразил, что очутился в пионерском лагере. Зеленый забор, алые полотнища транспарантов и знамен, дорожки, посыпанные песком, шум ветра и солнечные блики на высоких корабельных соснах. А на этом фоне растрепанная легким ветерком короткая мальчишеская прическа Наташки и ее теплые глаза. Как же он по ней соскучился!.. — Да, — повторил он, возвратившись мыслями к Лесе. — Каникулы — это хорошо. Но не надо (хотелось сказать «дочка») проводить время около милицейского подъезда. Уехали бы куда-нибудь, пока все уляжется. В студенческий отряд или в пионерский лагерь.

В глазах Леси появились слезы. «Как можно такое советовать!»

Коваль и сам понимал, что это тот случай, когда логика ничего не стоит, когда чувства изменяют и очертания предметов, и краски и мир становится торжественным, как этюды Шопена, или черным, как грозовая ночь.

Он уважал в человеке такие чувства, хотя и понимал, что они не всегда приводят к счастью. На мгновение увидел на месте Леси свою Наташку и рассердился на себя: идиотское сопоставление.

— У вас есть родители?

— А! — она махнула рукой, ей, мол, сейчас не до них.

И Коваль не без ревности подумал о том, что родители всегда на втором плане — и в радости, и в горе.

— Но ведь он не виноват! — упрямо воскликнула Леся. — Он не мог этого сделать!

— Кто это «он» и чего «не мог сделать»? — строго, официально спросил подполковник.

— Василий!

— Это установит следствие.

— Выпустите его! — В глазах Леси наивная мольба. — Я могу за него поручиться. Он ведь не виноват! И вы сами это знаете… — Она всхлипнула. — Зачем вы мучаете его?

— Не плачьте, пожалуйста, — сказал Коваль, наливая воды в стакан. — И не волнуйтесь. — Он и сам считал, что Суббота погорячился, добиваясь санкции на арест подозреваемого. — Я тоже надеюсь, что Василий скоро будет дома.

К удивлению подполковника, Леся только грустно покачала головой:

— Вам больше некого посадить.

«Ну и ну! — подумалось Ковалю. — Вот тебе и разъяснительная работа среди населения! Сколько людей приходит на беседы с работниками милиции, прокуратуры, суда, а столкнувшись с практикой, такая вот девчонка верит, что милиция «если не найдет преступника, то выдумает его». К тому же для нее все едино — и милиция, и прокуратура, и суд. Одна ошибка, один неосторожный шаг, и у человека на всю жизнь сложились ложные представления, которые, как инфекционное заболевание, передаются другим. И тогда уже ни к чему самая квалифицированная беседа».

Решил не объяснять ничего. Впечатление будет сильнее, когда сама жизнь опровергнет ее ложное убеждение. Сделал вид, что не обратил внимания на ее слова.

— В тот вечер Василий не рассказывал вам об этой трагической истории?

— Как же он мог рассказывать, если сам ничего еще не знал! На вокзале дедушка был еще живой!

— А на следующий день?

— Мы больше не виделись.

— Жаль. Как вы думаете, где он бродил в тот вечер? Перед тем, как встретиться с вами.

Леся пожала плечами.

— А с кем он дружит, кроме вас?

— Не знаю. Мы с Василием недавно дружим, с весны.

— Значит, несколько месяцев?

— Да.

— Вы весь вечер были тогда в институте на собрании?

— Да.

— Это было собрание студентов, которые на лето остались в городе?

Леся подняла на подполковника настороженный взгляд. Посмотрела на разноцветные колодки орденов и медалей, на знаки отличия. К чему он клонит? Она ведь все, что знала, рассказала, когда ее вызывали сюда.

— Повторим задачу, — сказал Коваль. — Василий Гущак в восемнадцать часов поехал со своим дедом на пригородный вокзал. Позже деда нашли в Лесной, на рельсах. По словам Василия, дед поехал в Лесную один, а он, Василий, вернулся в город, где встретился с вами около института в двадцать три часа. Так? Именно в это время закончилось собрание, на котором вы были и с которого не выходили. Он уже ждал вас?

— Сказал, что ждет давно. Даже сердился.

— Минут десять. Дольше?

— Точно не говорил. Но, видно, долго: очень уж нервничал.

Коваль улыбнулся:

— У влюбленных минуты ожидания очень длинные. Особенно если давно не виделись.

Леся наклонила голову, обвитую пышной русой косой.

— Мы и днем виделись, — сказала она. — Утром были на пляже.

— Гм… Он об этом не говорил.

— А разве это имеет значение?

— До которого часа вы были вместе?

— До обеда. Кажется, в третьем часу он поехал домой, а потом встретились уже вечером. Это тоже очень важно?