Консультация длилась недолго. Доктор сказал, что неважно, в какой стране она пройдет этот недолгий период лечения, посоветовал некоторые клиники и отпустил ее.

После посещения доктора она еще немного прогулялась по городу, и в конце дня, уставшая, пешком направилась к дому. Набирая код, на автомате повернула голову в сторону кричащих детей и заметила машину человека, которого не видела две недели. Он же не должен был быть здесь.

Зажмурившись, Диана заставила себя вызвать лифт, и, открывая входную дверь застыла, не решаясь зайти.

Таир находился в гостиной, сцепив руки в замок. Он выглядел не выспавшимся и таким усталым, что на секунду ее сердце сжалось при его виде. Молча включила свет, медленно сделала несколько шагов, остановилась, снова разглядывая его. Он поднял лицо, по привычке прошелся по ней коротким взглядом и снова испытывающе впился в ее глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил слегка сдавленно.

— Уже намного лучше, — машинально ответила выученную фразу, присаживаясь на кресло напротив.

— Мы можем… поговорить? — тихо спросил Таир, не отрывая глаза от ее потухшего лица.

Диана молчала некоторое время, сглотнула, обхватив себя руками. Она желала абстрагироваться от всего мира как можно скорее и планировала сразу собрать вещи, как только придет домой. Но слова, которые она вовсе не собиралась произнести, прозвучали тихо, надломленно, словно исповедь.

— Это нелегко, когда человек, именем которого живешь, полностью тебя уничтожает. Ты уничтожил меня, Таир. По-другому я это назвать не могу. И винить тебя тоже не могу. Все это целиком моя вина и ответственность.

Таир выслушал её, ни разу не перебивая, принимая её такой обнаженной и раненой. Он не хотел этого.

Не хотел расстаться с ней.

Не хотел делать ей больно.

Но так получилось. Люди не безошибочны, и порой проходят через огонь и воду, чтобы осознать и принять то, что внутри и отказаться от выдуманных образов, даже если им немало лет. Но язык не поворачивался смотреть ей в глаза и произнести это. Что даст это Диане? Облегчение? Потешит самолюбие? Сейчас его чувство вины и признание ничего не изменят. Она не готова была выслушать его объяснения, а неестественно застывший взгляд говорил лишь одно — то, что она хотела в это время, это уединение и покой. Диана не нуждалась в нём, и его присутствие явно не шло ей на пользу.

— Диана, все не так, как ты видишь. Позволь мне… Позволь все исправить. Просто дай мне эту возможность.

Она грустно усмехнулась, переведя взгляд на пол, и ее ладони на коленях стали напряженнее, чем раньше.

— Когда-то я была уверена, что никогда не пожалею о нашем браке. Но, знаешь, сейчас глядя на себя в зеркало, я вижу, к чему привела моя эгоистичность. В такие секунды мне кажется, что, согласившись стать твоей женой, я совершила самую огромную, непоправимую ошибку в моей жизни. Мои родители не настолько давили на меня, чтобы я… вышла наконец замуж. Для моего отца не было принципиальным породниться с твоим отцом. И меня вполне устраивала та жизнь, что вела.

— Тогда, — Таир устремил холодные глаза на нее, и, несмотря на то, что к нему уже пришло осознание того, что он знал об этом давно и чувствовал, все же спросил подавленно — зачем ты согласилась?

— Чтобы быть ближе к тебе.

Диана улыбалась ему грустно и у него было такое ощущение, что, признавшись, ей стало легче. Но не ему. Словно она сняла огромную тяжесть со спины и передала ему, и теперь его черед нести её и жить с этим. И когда он уже открыл рот, собираясь сказать то, ради чего пришел, вновь услышал ее слабое, тихое:

— Прошу, отпусти меня. Дай мне уйти.

Таир медленно повернул голову в её сторону, видя явное замешательство с неким горьким обречением, от которого внутри что-то с грохотом обрушилось. Диана заметила, как его лицо на секунду приняло тень затравленного взгляда перед тем, как он вернул прежнее обычное спокойствие. Он кивнул, медленно и монотонно, словно сам себя уговаривал, борясь против себя.

Их прощание было тоскливым, полным горечью некой недосказанности, что осталась после его ухода. Диана еще долго сидела на том же месте, глядя в сторону, где минуту назад был ее бывший муж. В молчании маленькой гостиной, часы тикали не ровно, будто бы обреченные, ровно так же, как билось ее сердце.

***

Сначала было тяжело. Так, что она едва не стонала каждый раз, когда просыпалась одна в чужой стране со своими страхами и ночными кошмарами. Но она так хотела пережить все это, не заставляя близких людей смотреть на собственные страдания и бесконечные метания, что каждый раз мысленно уговаривала себя взять в руки. Диана лечилась, успешно прошла недолгий курс положенной реабилитации и не спешила возвращаться, решив остаться еще немного. Она старалась вести себя так, как и когда — в своей прошлой жизни, где она не знала, какой невыносимой может быть острая боль потери, не знала, какого это — превратиться в пепел от одного взгляда другого человека, и как тяжело бороться с собственными желаниями и соблазном хотя бы на минутку быть самой счастливой.