От одного его вида рядом, Диана хотела завыть, и одно его присутствие было словно солью на еще не до конца затянувшейся ране. Но ей пришлось терпеть и это, потому что уходить Таир, вовсе не спешил. Был рядом, наглядно демонстрируя фирменный тяжелый взгляд и явное неодобрение к ее решениям. Она отводила взгляд каждый раз, когда Таир к ней обращался. Но казалось, сломать его терпение было невозможно.

Они ходили к врачам вместе. Некоторое время Диана полежала в больнице, и лишь спустя несколько недель, чувствуя явный прогресс в ее самочувствии, ее лечащий врач позволил ей вернуться домой при условии строгого соблюдения постельного режима.

В один раз вечером, когда Диана спала после того, как едва заставила себя немного поесть фруктов, Лидия была рядом, долго смотря на дочь. Прошло немного времени, прежде чем она открыла глаза, слегка улыбаясь, замечая мать рядом.

— Когда я была еще молода, мы с твоим отцом долго не могли стать родителями, — тишину вдруг нарушил тихий голос Лидии, которая круговыми движениями гладила тонкие, холодные пальцы Дианы, — длилось это около восьми лет. До тебя я потеряла ребенка три раза. А когда наконец снова забеременела тобой, ты не представляешь, что творилось со мной.

Она улыбнулась такой редкостной, легкой, доброй улыбкой, а затем потянулась к дочери, проводя рукой по ее волосам.

— Я так хотела стать матерью, наконец создать настоящую семью с твоим отцом. Мне повезло, что все эти годы, что я так страдала и не могла найти выхода из ситуации, рядом был такой человек как Давид. Ты родилась очень маленькой, недоношенной. Едва дотягивала до двух килограмм, но у меня было такое ощущение, что я держала в своих руках весь мир. За все эти годы ничего не изменилось, Диана. Ты была, есть и останешься всем миром для меня.

Диана слушала ее молча, глядя в грустные, полные слезами глаза матери. Не могла заставить себя оторвать глаза от красивого, ухоженного лица матери, которая впервые в жизни открыто рассказывала, как сильно ее любит. Она и не сомневалась в этом. Ни разу.

— Ты была такой маленькой — маленькой, беленькой, худенькой тростинкой, а Давид делал все, чтобы ты почувствовала себя настоящей принцессой. Мы лезли из кожи вон, чтобы наша единственная долгожданная дочь ни в чем никогда не нуждалась. И у нас был некий период, когда мы наивно верили, будто бы сможем уберечь тебя от всего плохого в этом мире, и никакие страдания и боль не коснутся тебя. Но мы ошиблись.

— Мама… — понимая, куда снова клонит Лидия, пыталась перебить Диана.

— Дай договорю милая, ладно? — вновь взяла руку дочери Лидия. — Я так гордилась тобой в школе, когда ты закончила учебу с отличием. Строго следила за твоим питанием, заставляла сидеть дома вместо того, чтобы отпустить к подругам. Мне казалось, я защищаю тебя и делаю все для твоего блага. Но этим я лишь оттолкнула собственную дочь от себя. Ты стала еще более закрытой, отдалилась от меня, а я все списала на твою серьезность. Я нечасто говорила тебе о любви. Я бы жизнь отдала ради тебя сейчас же, если бы была возможность. Но я не могу, — глаза Дианы постепенно прослезились, когда она уловила горечь и дрожь в голосе матери, — у меня нет выхода, кроме как смотреть на то, как тебе больно сейчас не только из-за ребенка, но и за того человека, который сейчас за дверью твоей комнаты.

— Я лишь хочу, чтобы ты меня поняла, — сказала Диана, сжимая руку матери, — разве ты бы отказалась от меня в подобной ситуации?

— Ни за что, — покачала головой Лидия, — я бы ни за что не отказалась от тебя. Но другое, когда видишь, как твой ребенок… Диана, я не переживу, если с тобой что-то случится. Ты это понимаешь?

— Все будет хорошо, — так же тихо, но уверенно заверила мать Диана, — со мной все будет в порядке, мама. Обещаю.

Но все было наоборот.

Шел шестой месяц ее беременности.

С Дианой кто-то обязательно должен был оставаться, чтобы она случайно не свалилась в обморок. Она не хотела постоянно лежать и понемногу передвигалась по комнатам, тихо что-то бормоча под нос, словно говорила со своим ребенком. Диана была весела, когда рядом были Луиза или Давид, послушная и серьезная, когда это была мама. Но ее настроение мигом улетучивалось от одного голоса Таира. Он пытался взять себя в руки, набирался терпения и каждый раз хотел завести разговор о том, чтобы менять доктора, консультироваться у другого специалиста, возможно, будет способ как-то облегчить ее состояние. Но она не хотела.

В ту же ночь он остался с ней. Молча сидел рядом, откинувшись на спинку кресла, не сводя с нее взгляда.

Было невыносимо смотреть на то, как она мучается. Он бы взял ее боль на себя, если бы мог. Но ему приходилось каждый раз стискивать зубы и натягивать привычную сдержанность и холодность, чтобы не выдавать собственную безысходность и то, как ему в самом деле паршиво. Как никогда прежде.

Диана спала неспокойно, хмурясь во сне и что-то тихо шептала, словно говорила с кем-то. Таир, наклонившись к ней, осторожно укрыл ее, на секунду задерживая ладонь на животе. Совсем недавно им сказали, что это девочка. Сглотнул, медленно отодвинулся, взволнованно глядя на то, как Диана зашевелилась и что-то снова прошептала.