Григорян нехорошо рассмеялся.

— Но они правы, дядюшка, — сказала Лена. — То, что там — никак компьютерному разуму не нужно.

— Вот поэтому нам необходимы данные, — пояснил Григорян. — Факты. Как и что происходило... произойдёт через три дня. Будут факты — будут и действия. Запуск сетки отложат. Возможно, будет принято решение раздробить интернет на более мелкие сети с системой взаимных шлюзов, чтобы ограничить возможности нейросетей. Политики согласятся, уверен. И наши, и не наши. Но без фактов, на основании лишь совпадения по времени — их не убедить.

— А почему всё так приватно? — Я обвёл взглядом пустой берег, заснеженные деревья. — Руководство не одобряет? Им себя не жалко?

— Руководство негласно одобряет, — сухо сказал Григорян. — Но да, приватно. Если провал, то всё спишут на меня.

— Надо и молодёжи объяснить, — предложил я. — И «летним». И «осенним», если кто остался.

Григорян поморщился.

— Нет, Никита. Нельзя. Они — расходный материал.

— Чего? — Мне показалось, что я ослышался.

— «Летние» и «осенние» погибнут, — сказал Григорян. — Вы никогда с ними не встретитесь. Вы живёте в трёх различных временах Мира После. Не знаю, почему так, но никто и никогда не встречался с форсайтниками из другого сезона.

— Может быть, мы с ними... — начал я.

— Нет, — Григорян покачал головой. — Это один мир. Вы видите последствия действий «летних» и «осенних», «осенние» видят действия «летних». Так вот, задача двух других групп — обеспечить успех вашей миссии.

— Потому что тут Лена? — спросил я.

— Потому что вы идёте за ними, — пожал плечами Григорян. — Но да, я бы изменил план, окажись Лена в лете. Ты бы поступил иначе?

Я подумал. И покачал головой.

— Нет. Я бы тоже Лену спасал.

Она засмеялась и чмокнула меня в щёку. С вызовом посмотрела на Григоряна. Спросила:

— Значит, всё зависит от нас?

— Разумеется, нет. — Мне показалось, что Артур Давидович ответил с лёгкой досадой. — Дата стала понятна. По всему миру, во всех центрах начинаются финальные форсайты с попыткой выяснить причину События. Надеюсь, кто-то найдёт истину, может быть, и вы.

— А если узнают причину События и предотвратят запуск суперсети? — спросил я. — Что случится с форсайтами? С Миром После?

— Наверное, он не произойдёт, — ответил Григорян. — Форсайты прекратятся.

— И тех нас — не будет? — уточнил я.

Григорян пожал плечами. Вздохнул:

— Не знаю я. Никто не знает. Останется иная версия реальности или она исчезнет... Как по мне — любой вариант хорош. Тот мир обречён. Люди заперты в городах и вымирают.

Я промолчал. Он был прав, конечно же.

Но всё-таки... тот я тоже жил.

— Всё, мне пора, — решил Григорян. — Сегодня у вас обычный форсайт, не рискуйте, готовьтесь. Сходите в одну точку за снаряжением — и возвращайтесь на базу.

— То есть к Мише?

— Да, к Мише. Его с Сашей я тоже проинформирую. Но по сокращённой программе, хорошо? Про «летних» и «осенних» им знать не стоит.

— Что насчёт Нюры? — спросил я. — Вы что-то узнали?

Григорян вздохнул.

— Узнал. Да, выявили несколько таких случаев. Если человек погибает в нашем мире после того, как начал видеть форсайты, то в Мире После он продолжает жить. Только становится таким вот... странным. Будьте с ней осторожны. Я бы предложил застрелить, но Миша ведь откажется.

— Откажется, — кивнул я. — Он рядом с ней полгода жил, привязался. Может, даже влюбился немного? Миша ведь сам ещё пацан пацаном, даже тот, из Мира После.

Григорян вздохнул.

— Хорошо. Не трогайте, но и не доверяйте. Относитесь, как к больной. Сегодня спокойный тихий форсайт, завтра инструктаж и отдых. А вечером — операция «Карамболь».

На мой взгляд, название было слишком замороченным, но я не возражал. Григорян вновь достал свой прибор, щёлкнул выключателем, кивнул нам — и пошёл обратно к корпусам.

Лена смотрела ему вслед. Потом негромко сказала:

— И всё-таки дядюшка чего-то недоговаривает.

— Про Событие?

— Нет. Про всех нас.

— Ты уже знала, что «летние» и «осенние» не важны?

— Знала. — Лена поднялась, посмотрела на меня. — Пошли ко мне! Я хочу, чтобы ты меня согрел.

Форсайт приходит во сне, но иногда сон накатывает словно сам собой, и ты понимаешь, что произойдёт.

Мы лежали с Леной обнявшись, прижавшись так тесно, словно весь мир пытался оторвать нас друг от друга. А потом я почувствовал, что глаза закрываются и я проваливаюсь в сон.