— До Туруханска Енисеем идти будете дней пять, а потом по Нижней Тунгуске еще дня два-три, — говорит Назаров.

Восемь дней. На кетов остается около трех недель.

— Согласны!

Назаров улыбается, поднимает телефонную трубку и справляется о судах, которые в ближайшее время отправятся из Красноярска в Туру. Надо сказать, что каждую весну вместе с льдинами на север уходят многочисленные караваны судов. Они спешат, почти нигде не останавливаясь, не теряя времени, стремятся на север по бурным притокам Енисея, поднимаются к верховьям рек, оставляя в далеких деревнях и поселках все, что необходимо человеку. И когда их глубокие трюмы пустеют, суда так же лихорадочно спешат обратно в Енисей, потому что боятся где-нибудь застрять. Застрянешь — придется зимовать до весны, до следующей «большой воды». Большинство сибирских рек, едва сойдет лед, резко мелеют, а в летние месяцы уровень воды в них настолько падает, что ни одно солидное судно не может пройти: из-под воды выступает множество каменистых порогов, которые невозможно преодолеть: либо посадишь судно на мель, либо днище пробьешь. И хотя большинство этих рек куда больше нашего Немана, суда здесь появляются редко — один раз в год, когда вешние воды напитают реки, углубят и выровняют русло.

Назаров, прижав плечом телефонную трубку, свободной рукой выписывает названия судов, которые отправятся из Красноярска. Потом он улыбается и говорит:

— Кажется, нашел то, что вам нужно. Сегодня уходит «Тбилиси», но на нем не поплывете, там будет жестковато.

— Почему?

— Потом сами увидите… С «Курганом» я вас тоже не отпущу, а вот «Каунас» — в самый раз.

— «Каунас»?

— Да, есть у нас еще и «Клайпеда», но она уйдет позже, чем «Каунас». Этот может еще сегодня вечером отчалить. Ну как?

— Поплывем.

— Тогда поторопитесь собраться, а я за это время все улажу.

Через час мы снова в кабинете Назарова. Он вручает нам бумажку, на которой написано:

— Передадите капитану, — говорит начальник пароходства. — А теперь идите на набережную. Там ждет катер, который доставит вас на «Каунас». Счастливого пути.

Мы с благодарностью пожали руку этого чудесного человека. В своих поездках по Сибири я нередко встречал таких людей, которые в любой момент готовы тебе помочь, сделать все, что только могут, чтобы ты ночью нашел гостеприимный кров и тепло, которое так нужно путешественнику, оказавшемуся вдали от родного очага. Кажется, пора бы уже привыкнуть к характеру сибиряков, но я никак не могу. Каждый раз, когда встречаю такого человека, охватывает волнение. Хорошее, человеческое волнение, которого не выскажешь никакими словами, и только крепким рукопожатием передашь хотя бы частицу того, что чувствуешь.

Катер-буксир у набережной, качается на волнах. Енисей — это своеобразный коридор в Ледовитый океан, в арктические широты. И сейчас по этому коридору со свистом несутся ледяные ветры, взъерошивая воду, студя лицо и руки. В Литве уже отцветают сады, а тут на деревьях едва распустились почки, только-только показались крохотные листики берез, окрасившихся робкой зеленью. Мы переносим на катер свое имущество и тут же отчаливаем.

«Каунас» стоит посреди реки, вцепившись двумя якорями в дно, а рядом с ним — белехонький танкер, откуда теплоход забирает горючее. Наш катер, точно карлик, прижимается к борту «Каунаса». Теплоход не маленький. Его длина 85 метров, а ширина — почти 12. Какой-то паренек принимает брошенный конец, помогает нам пришвартоваться, подхватывает наши вещи, показывает, как пройти в каюту капитана.

Капитан Сербаев отводит нам двухместную каюту: две койки, два стула, столик, стенной шкаф с зеркалом, две полки и динамик. Сквозь два иллюминатора падают пучки солнечных лучей, видны мутные воды бурного Енисея. Мы сидим в своей каюте и обсуждаем, каким путем завоевать доверие капитана, как побыстрее сблизиться и с ним, и с командой теплохода. Капитан встретил нас сдержанно, почти официально. Казалось, он лишь из вежливости задал нам несколько вопросов; похоже, если бы этого не требовала официальная вежливость, он и вовсе не стал бы с нами разговаривать. Думается, что мы его интересуем не больше, чем прошлогодний снег, и вообще было бы гораздо лучше, если бы мы не лезли на глаза, не путались под ногами. От таких мыслей нам не по себе, все это действует угнетающе. Мы чувствуем себя здесь никому не нужными, нахально вломившимися, непрошеными гостями, которых хозяин не выставит вон только из-за своей врожденной вежливости и терпимости. Мы сидим и рассуждаем, каким путем сблизиться с этим человеком. Выбираем самый древний, самый примитивный, не раз испытанный путь. Освободив рюкзак, заворачиваем его в газету и отправляемся в город. Отовариться.

«Каунас» уже стоит у причала порта. Судовые трюмы жадно разинуты, как пасть ненасытного зверя: он пожирает все, что пихают ему в глотку краны. Сейчас грузят кирпич. Обыкновенный красный кирпич. На севере это очень нужная, дефицитная вещь — простой кирпич из красной глины. Там почти не строят каменных домов. Кирпич идет на самое необходимое — на кладку печей. Подъемный кран захватывает сразу целый штабель кирпича, уложенного на специальном щите. Цепляет стальными тросами края щита, отрывает от земли и плавно переносит через борт судна, осторожно опускает в огромные трюмы, такие большие и просторные, что хоть танцы устраивай — места хватит.

Второй штурман Виталий Хлунов наблюдает за погрузкой. Это молодой светловолосый, кудрявый парень с голубыми глазами. Мы подходим к нему и спрашиваем, успеем ли сбегать в город и обратно.

— Запросто, — говорит он.

— А если задержимся на час?

— Неважно.

В ресторане речного вокзала нам посчастливилось. Завязав дружеский и в то же время деловой разговор с седым как лунь старичком, гардеробщиком ресторана, мы добываем целый ящик пива. Правда, к дружеским разговорам приходится кое-чего добавить, но мы об этом уже не думаем, мы искренне радуемся, потому что пива в красноярских магазинах не достать. Это вообще довольно редкий товар здесь. Так что нам повезло. Однако мы как та лисица, которой дай только хвост на сани положить, а там она и с ногами заберется. Вслед за пивом в емкий рюкзак отправляются несколько бутылок «Столичной», болгарской «Плиски». Кажется, все в порядке. Теперь-то мы наверняка пробьем ледяную стену, которой отгородился от нас Сербаев.