Отчаливаем.

Поворачиваемся носом по течению, точно на север.

В дверь каюты стучит Ирина Алексеевна:

— Идите завтракать!

В кубрике тепло и уютно. Едим тушеную картошку с утятиной, с наслаждением грызем и обсасываем косточки. Мне кажется, что это не завтрак, а ужин, не поймешь ведь — утро теперь или вечер, все перепуталось. Белые ночи…

Взбираюсь на капитанский мостик, оглядываю медленно отступающий назад берег. Бессонная ночь дает себя знать — голова отяжелела, слипаются глаза. А тут еще начинает идти снег. Все гуще, гуще, так что уже не видно ни берегов, ни воды впереди. В самом конце мая рождественский снег…

Капитан включает локатор.

Я спускаюсь в каюту, расстилаю постель. Не все ли равно, когда спать? Тем более что природа отменила ночи. Дивный напиток эти белые ночи. Отведаешь один раз и не забудешь уже всю жизнь. Белые ночи переворачивают душу, манят, обещают раскрыть все тайны… Белые северные ночи…

Нигде, пожалуй, не приходилось мне наблюдать таких резких перемен погоды, как здесь, в низовьях Енисея. Позавчера термометр стоял на нуле, валил густой снег; вчера прошел дождик, настоящий грибной дождик — такие бывают у нас в Литве в конце лета; а сегодня небо чистенькое, голубенькое, будто его вымели хорошенько, ни облачка, ни ветерка, термометр в тени показывает двадцать пять градусов тепла. Не верится, да и только.

Мы уже третий день стоим возле деревни Марково. За нами выстроилась целая флотилия: «Полтава», «Курган», «Целиноград», «Омск», «Клайпеда», «Тбилиси»… Кстати, теперь мы понимаем, что имел в виду Назаров, начальник Енисейского пароходства, когда сказал, что на «Тбилиси» будет «жестковато», — теплоход везет огромные металлические котлы. Мы так и не разобрались, для чего они предназначаются — то ли это паровые котлы, то ли цистерны под нефть. Ими заставлена вся палуба. А кроме того, судно еще тянет за собой плавучий кран. Поэтому двигается «Тбилиси» очень медленно.

Сегодня к нашему каравану присоединился и «Байкал», белоснежный двухтрубный пассажирский теплоход. Мы не двигаемся, так как получили радиограмму из Красноярска: дальше идти нельзя — внизу и Енисей, и все его притоки еще скованы льдом… Но жара стоит такая, что, по-видимому, они скоро тронутся. Тогда может сразу резко подняться уровень воды. Капитанов это беспокоит.

Вынужденная стоянка нагоняет тоску. Марково — одна из тех покинутых деревень, о которых я уже говорил. Так что на берегу делать нечего. Пытались охотиться, но в тайге еще снегу по колено, каждый шаг дается с трудом. Единственным развлечением остается посещение «Байкала». На «Байкале» есть ресторан, буфеты, и — что самое главное — в этих буфетах есть пиво. «Водные трассы» соединяют «Байкал» со всеми грузовыми судами. Кое-кто уже успел искупаться в ледяной енисейской воде. Дело в том, что желающих отправиться в рейс всегда много, а шлюпки не слишком устойчивы. То льдина перевернет какую-нибудь, а то и сами неосторожные пассажиры. Оказание помощи потерпевшим вносит некоторое разнообразие в нашу жизнь.

Течение вдруг прибило к нашему борту громадное ледяное поле. Как были, в босоножках, в сандалиях, надетых по случаю наступившего тепла, мы попрыгали на лед и сфотографировались вместе с командой. Будто в Арктике!

Перед обедом показался ярко-красный двукрылый самолетик. Сделал несколько кругов, помахал крыльями и растаял в ясной голубизне неба. После обеда нас посетил капитан-наставник Филатов. Они с Сербаевым старые, добрые друзья. Сербаев принялся упрашивать Филатова, чтобы тот разрешил «Каунасу» выйти на разведку. Филатов уступил с условием, что «Каунас» не станет совать нос куда не следует и каждые четыре часа будет сообщать по радио о своем положении.

Под утро подняли якоря. «Под утро» — это, конечно, чистая условность, потому что теперь круглые сутки светло как в полдень. Уже через несколько часов на реке начали попадаться скопления льда. Потом лед пошел настолько густо, что «Каунасу» пришлось подолгу маневрировать и крутиться на месте, отыскивая просветы. Когда куски льда попадают в винты, по всему телу мощного судна пробегает мелкая дрожь.

Река несет огромное количество бревен. Они плывут и сбившись в кучу, и поодиночке, лежа и стоймя, словно нацеленные в небо орудийные стволы. Боюсь сказать точно, сколько Енисей уносит ежегодно в океан леса, но думаю, его хватило бы на постройку целого города. Речники смотрят на это гибнущее богатство, вздыхают, пожимают плечами и выдвигают всяческие проекты. Говорят, будто какие-то норвежцы держат в океане специальные суда, подбирают енисейские дары. Почему же мы упускаем такое богатство? Конечно, махнуть рукой проще всего, — дескать, хватает у нас этого леса, вон какая тайга еще нетронутая стоит, ни топора, ни пилы не видела. Тайга действительно стоит, но попробуй возьми хоть одно бревно там, где ни шоссе, ни железной дороги, ни просто реки, по которой можно было бы сплавлять лес. Это верно, что мы обладаем неограниченными запасами древесины, но большая часть этого богатства до сих пор остается заколдованной, поскольку человек не может до него добраться. Леса как стояли столетиями, так и стоят — подымаются, умирают, падают, вырастают снова, а мы тем временем рубим возле больших рек, автомобильных трасс, железнодорожных линий. Рубим вовсю, не смущаясь тем, что оставляем после себя голую землю.

Ребята горячо спорят, вздыхают. Я прислушиваюсь к их разговору с удовольствием. Это очень ценно, что люди мыслят широко, что их волнуют дела всей страны.

Вперед мы продвигаемся медленно, но все-таки продвигаемся. В шесть утра по московскому времени, как и было условлено, Сербаев связывается по радио с Филатовым и получает разрешение идти дальше.

Снова попали в зону холода. Вчера млели на солнышке, наслаждались теплом, а сегодня опять снег и пронизывающий до костей ветер с океана.

К вечеру на правом берегу показываются силуэты прижавшихся к земле домов, дымящихся труб. Туруханск. Мы прошли по Енисею почти полторы тысячи километров, предстоит подыматься вверх по Нижней Тунгуске. Однако Тунгуска еще стоит. Хотя в верховье и среднем течении она уже вскрылась, но устье километров на триста покрыто льдом. Так нам сообщили по радио из Туруханска. Триста километров для такой быстрой реки расстояние не особенно большое. Весь лед может пройти за сутки, если только тронется. Беда в том, что неизвестно, когда он тронется. Пока стоит река, стоим и мы.