– Господин генерал! – снова начал Биякай.

– Генерал-майор, – уточнил Пулло, хотя все еще носил полковничий мундир.

– Господин генерал-майор, – услужливо кивал Биякай.

– Этот Джамал все дело портит!

– Чиркеевский? – сообразил Пулло.

– Ну, выкладывай, да поскорее.

– Я слышал, опять переговоры будут?

– Может, и будут. А тебе-то что?

– Я заходил к его сыну, к Джамала сыну, когда и сам он там был, – заговорщически говорил Биякай.

– Хотел узнать, как дела на Ахульго. Он туда-сюда вертел, а ничего не сказал.

– Так-так, – заинтересовался Пулло.

– И что дальше?

– Меня пошлите, – предложил Биякай.

– Я все узнаю.

– А Шамиль станет с тобой говорить? – сомневался Пулло.

– Куда денется, – убеждал Биякай.

– Я же от вас приду с письмом.

– На Ахульго, полагаю, Джамала ждут.

– Зачем вам Джамал? – возмущенно говорил Биякай.

– Он для Шамиля старается.

– А ты почем знаешь? – спросил Пулло.

– В Чиркее все знают, – говорил Биякай.

– Пока мы тут стоим, оттуда к Шамилю и людей посылают, и продовольствие, и порох, а еще считается, что Чиркей – мирный.

– Аул не воюет, и на том спасибо.

– Пока там Джамал главный, Чиркей вам не союзник, – объявил Биякай.

– А если бы я…

– Ах, вот оно что, – понятливо улыбнулся Пулло.

– В приставы метишь?

– Воля ваша, – опустил глаза Биякай.

– А если я буду командовать в Чиркее, вам будет только польза. Всех мюридов выгоню!

– Это не мне решать, – сказал Пулло.

– Это заслужить надобно.

– Вот и я говорю, заслужить, – кивал Биякай.

– А если снова пошлете к Шамилю Джамала, он ему все расскажет, как тут и что, и будет его уговаривать, чтобы не сдавался.

– Думаешь, шпионит? – задумчиво спросил Пулло.

– Конечно! – воскликнул Биякай.

– Лазутчик шамилевский. И сын его тоже!

– Так-так, – нервно барабанил по столу пальцами Пулло.

– Нелишне будет принять меры.

– Очень надо! – настаивал Биякай.

– Этот Джамал на меня так смотрит, будто убить хочет. Я бы поговорил с ним, как следует, но я же на службе. Без разрешения начальства не смею.

– Вот что, любезный, – сказал Пулло.

– Напиши-ка ты мне все это на бумаге, а уж я представлю по начальству. Слова словами, а рапорт – это уже кое-что. Приструним твоего Джамала.

– Не моего, господин полковник, – испуганно поправил Биякай.

– Шамилевского!

– Генерал-майор, а не полковник! – напомнил Пулло.

– Рапорт! По всей форме!

Биякай добился своего. Прочитав донос Биякая, Граббе заподозрил Джамала в сочувствии Шамилю и велел ему не покидать лагерь, сославшись на то, что его услуги еще могут потребоваться. Для надежности к Джамалу приставили двух солдат. Сначала Граббе хотел даже арестовать Джамала и его сына, но взбунтовавшийся Чиркей был ему ни к чему. Разбирательство дела Джамала Граббе отложил до лучших времен, по окончании кампании против Шамиля.

Для переговоров с имамом было решено отрядить Биякая, который сразу почувствовал себя весьма важной персоной. Готовясь к визиту на Ахульго, он принарядился и почистил свое оружие. Но мысли его были в Чиркее. Если бы Граббе не удалось победить Шамиля, Биякаю было бы опасно возвращаться в аул. Но если Граббе добьется своего, то судьба Биякая обещала перемениться. Засыпая, он сладостно мечтал о том, как возьмет Чиркей в кулак, разделается со старыми недругами и заживет не хуже хана.

Наутро Биякай, снабженный запечатанным конвертом и соответствующими инструкциями, отправился на Ахульго в сопровождении роты куринцев.

Полная блокада, установленная Граббе вокруг Ахульго, скоро дала о себе знать. Но до того, как это случилось, к Шамилю прибыли наибы Сурхай и Муртазали Оротинский, которые привели около пятидесяти воинов и обнадежили Шамиля скорым прибытием трехсот ополченцев во главе с наибом Лабазаном Андийским. Затем должен был подойти Ташав-хаджи с ичкерийцами. Еще несколько сотен шли на помощь из даргинских обществ. Но путь уже был отрезан. Ополченцы вступали в схватки с ханскими милициями, стоявшими на подступах к Ахульго, но силы были слишком неравны.

На самом Ахульго уже не осталось скрытых от ядер мест. С высот противоположного берега все, что было раньше скрыто от войск и артиллерии Граббе, просматривалось теперь, как на ладони. Движение через переправу замерло. Спуски к реке, по которым еще можно было безопасно ходить за водой, обстреливались снайперами, и был ранен мальчишка, рискнувший принести воду днем. Облегчение, снизошедшее на Ахульго после первых переговоров и удачной вылазки наибов, сменилось тревожным ожиданием.

Шамиль собрал совет, чтобы решить, как быть дальше. Одни предлагали драться до последнего, другие – прорываться из окружения. Шамиль все еще надеялся, что ополченцы скажут свое слово и что сам Граббе не выдержит долгой осады. Многочисленному отряду и требовалось многое, и все приходилось везти из Шуры, а это было не так просто. Стоило этому потоку прерваться на неделю-другую, и все могло измениться. А Жахпар-ага сообщал ему, что в отряде зреет недовольство, которое усиливалось с каждым днем. Но и положение Ахульго день ото дня становилось тяжелее.