Иван пожал плечами и сказал, что ничего ему не надо. Хочу, говорит, чтобы вера наша православная восстановилась, чтобы сильная рука нас вела, чтобы мужчины были мужчинами, а женщины красивыми, чтобы дети рождались. И чтобы крепла Россия!

Черт сказал, что это больше семи тысяч стоит. Ангел сказал, что все это Бог дает задаром, когда в стране есть такие, как Иван.

Все, о чем он тогда попросил — сбылось. Те же, кто в эту историю не верит, не верит и в Россию. А кому нужны доказательства, пусть тому их черт даст.

Горшочек, вали!

Жил-был в России горшочек. И все у него было хорошо, то есть никак. Стоял он на полке, молчал. Иногда протирали его от пыли. Дарили его и передаривали. Так и оказался он дома в семье Фофановых. Семья как семья, ничего особенного: отец, мать, двое сыновей и невестка. Немного пьют, редко дерутся, но больше плачут. Целыми днями они выясняли отношения. Кто кому что сказал, на кого и как посмотрел. Горшочек просто стоял и слушал. А что он мог сделать? Он же обычный глиняный горшок.

Но однажды его сняли с полки и наложили в него кашу. Был это день России. Тогда вся семья решила примириться, жить дружно и относиться друг к другу с любовью. «Ведь мы русские люди».

После этого у Фофановых еще горшочки появились. Раньше наш горшочек и не знал, что в мире есть такие же, как он. И тут на его полке, кроме термометра и иконы, появились другие горшки. Удивился горшочек, обрадовался. Но вскоре понял, что они одной природы, но не одной породы. Горшки были какие-то грубые, не мылись после еды, стояли с налипшей капустой и гречкой. А наш горшочек был с тонкими стенками, ему не нравилось, когда его руками хватали, ложкой в нем шурудили. И мылся он хорошо. Остальные же горшки смотрели на горшочек и смеялись над ним. Ой, какой неженка! Какие тонкие стеночки! Может, ты не горшок, а вазочка. И хохочут.

Однажды отец семейства уснул перед телевизором. Смотрел он программу о народных ремеслах — о том, как ложки деревянные делают. Смотрел и задремал. Мимо шел толстый кот, пульт лапой нажал и переключил на культурный канал. А там рассказывали о венецианских стеклодувах. Как они делают из стекла горшочки, вазы, вазочки, тарелки, кашпо, всяких бабочек, игрушки для елки. Так поразило это наш горшочек. Он увидел, что есть другой мир — не грубый и глиняный, а тонкий и прозрачный. Решил горшочек, что уедет он из России в эту страну стеклодувов. В Венецию. Или куда Бог даст.

После ужина, когда горшки валялись грязными, все в каше, горшочек сказал, что он уедет из страны. Другие горшки, когда услышали, то не поверили. Как это — уедет? Ты же горшок! Ты чего? Умом раскололся? Крышечкой съехал? Или дном протекаешь? А горшочек, разозлившись, говорит: не ваше собачье дело, чашки без ручек, дураки пузатые, земляные комки. А горшки ему: если что-то в России не нравится, горшочек, — вали! Хорошо, что хозяйка сразу их в посудомойку засунула, иначе бы все передрались, раскололись.

На следующий же день стал горшочек по кабинетам ходить. Там не особо удивлялись, что к ним горшочек пришел. Ведь чиновникам что человек, что горшок — все одинаково. Долгов и детей горшочек не имел, преступлений не совершал. Выдали ему заграничный паспорт, а визу он вскоре сам получил. Пора ехать.

Молчали в тот день остальные горшки. Горшочек ничего с собой брать не захотел: ни горстки кашки, ни куска хлеба. Стали вдруг другие горшки говорить, что всегда его любили. И будут скучать, потому что с ним интересно. А теперь — тоска глиняная.

Утром сел горшочек в такси и поехал в аэропорт. Едут они, едут и встали на шоссе в пробку. Водитель болтливый попался и вывел горшочек на разговор. Горшочек говорит, мол, улетаю из этой страны, где к людям относятся как к горшкам, а к горшкам и того хуже. Куски мяса и комки глины — вот и все население. Я такого не хочу. Водитель ему отвечает: эх... Я, говорит, сам каждый день вожу людей в аэропорт. Кто-нибудь безвозвратно улетает. Горько так, грустно... Думал он об отъезде? Думал, конечно. Да только кому он там нужен — простой русский мужик. Рассказал, как тоскливо ему живется. Семья у него такая же, как у горшочка была: жена, два сына, невестка. Только не кот, а собака. Для души он делает деревянные ложки. И пьет.

Рассказывал он это долго, а пробка автомобильная все не кончается. И тут говорит водитель горшочку: «Ох, дружище, от тоски живот мне скрутило, а выйти некуда. Боюсь, что сейчас случится конфуз. Не знаю, что и делать...» А горшочек говорит: «Не то оскверняет, чем нас наполняют, а то, чем мы сами наполняем мир. Совершай же в меня!» Горшочек крышку открыл, водитель штаны спустил и пристроил свой зад. И наполнил горшочек до краев... как бы сказать... серевом.

Горшочек так и улетел. На российской границе ничего не сказали, а на европейской только нос поморщили: фу, русский. От этого стало горшочку неприятно. Увидел он, что за границей все из стекла, но стекло это бронебойное. Вроде улыбается тебе человек, а сам за стеклянной броней сидит.