– Томииии…! – захныкал мальчик, увидев кроваво-располосованную спину своего друга.

– Никто не виноват, – прошептал Томас, хотя мозг его твердил только…

Спааааааать!

Два дня пролежал Томас с болью в спине. На третий день, поднявшись на палубу, он первым делом заметил одиноко стоящую у борта Софию.

Как обычно.

– Спасибо, – прошептал он ей, облокачиваясь рядом. – Не знаю, что ты сказала ему, но спасибо.

Девушка никак не ответила на эту реплику.

Несколько минут молодые люди стояли в задумчивости.

– Не расскажешь про своих родителей? – развернулась она к нему.

Томас поморщился – слишком настойчива. София, заметив это, слегка стушевалась.

– Давай про что-то другое?

– Если это будет связано с тобой, то давай. – робко, но лучезарно улыбнулась девушка.

– Помнится, я закончил последнюю байку на пиратах. Почему бы ее не продолжить сегодня? Только это будет не легенда, а правда. Лады?

Девушка кивнула, внимательно всматриваясь в его движения, в поисках реакции на полученные травмы.

Увы, Томас ни за что не позволил бы себе как-либо показать другим свою боль.

На секунду парень прикрыл глаза, а когда открыл, то казалось, что он смотрел не на девушку, а куда-то вглубь прошедших лет.

– Пираты часто нападают на торговые суда, правда дело абордажем заканчивается не всегда. Какие бы слухи не ползли об этом в Европе, абордаж не очень-то выгодное занятие. – он усмехнулся, переводя взгляд на горизонт.

– При тебе такое случалось? – пользуясь паузой, спросила София.

– Один раз. Когда мне было четырнадцать, наш корабль, не этот, тот звали «Одиссея», оказался в такой вот стычке с пиратами. Я не помню, что за ценный груз мы тогда везли, но капитан был слишком самоуверен в себе, а гарнизона было слишком мало. В общем, нам быстро проделали дыру в корпусе, и Одиссея стала тонуть, тогда-то пираты и пошли на абордаж.

– Это было страшно, – неожиданно понизил голос Томас. Он рассказывал историю уже не Софии, а самому себе, напоминая обо всем. – Ужас начался даже до абордажа, когда пушечные ядра сносили палубы. Щепки впивались в тела людей, ранили их и убивали. На меня упал матрос с пронзенным насквозь горлом и придавил весом своего тела, а я не мог от страха выбраться, только пропитывался его кровью. Когда пришли пираты, я все еще лежал полуживой под ним, что мне жизнь и спасло. Они согнали уцелевших на верхнюю палубу, а когда получили всю необходимую информацию просто всех закололи, даже не стали тратить на них пули. А я на это смотрел, смотрел и молчал, старался только не дышать. Когда же они стали переносить груз к себе на корабль, то раздались пушечные выстрелы. Оказалось, что нашу короткую схватку заметил шедший неподалеку английский бриг и поспешил на помощь. Пираты были сбиты с толку этой неожиданностью…

– В общем, – оборвал Томас сам себя. – Меня вытащили из-под трупа, переодели, накормили, и вот я уже три года как служу на этом бриге.

Все время этого короткого рассказа София стояла, не шевелясь, казалось, она даже не дышала. Не от интереса, ей были глубоко противны все кровавые истории, а от того, насколько обыденно мог рассказывать такую историю человек, переживший ее.

Когда молодой матрос закончил, она не сдержавшись, подалась вперед и обняла его. Томас опешил, в голове у него тут же пронеслась фраза: "будто мне нужно твое утешение", – но он быстро выбросил ее и неловко чуть сжал плечи девушки руками в ответ. Девушка мгновенно отстранилась.

На протяжении всей истории Томас лишь понижал свой голос, но больше эмоций он не выражал. Возможно, Софии показалось, что она как-то уловила стыд в его словах, но равнодушие затмило все.

– Как…, как ты можешь так спокойно об этом рассказывать?

Парень пожал плечами:

– Софи, это жизнь. Если ты будешь плакать над каждой сопливой историей, то никогда не станешь по-настоящему сильным. Я сильный.

– Потому что никогда не плачешь?

– Потому что не нахожу повода для слез.

– Еще дважды у нас были стычки с пиратами, но ни одна из них не переходила в абордаж. Не думаю, что это интересно. – продолжил он после короткого молчания, как ни в чем не бывало.

София медленно кивнула, все еще обдумывая его прошлые слова.

– Ты никогда не скорбел по погибшим? Тебе не было их жаль? – сделала она еще одну попытку воззвать к его состраданию.

Тут Томаса позвали на бак.

– Нет, – бросил он ей, уходя. – Никогда, – соврал он.

Прошло две недели, за это время Томас с Софией подружились. Нет, она по-прежнему не вызывала в нем бурных эмоций, но он не был с ней холоден и жесток и в любую свободную минуту охотно рассказывал об океанах и корабле. Юстасу же Томас рассказывал о своей работе, о том, как надо взбираться на мачты, вязать узлы, поднимать паруса. Мальчишка был в восторге. Правда ни его отцу, ни матери, ни учителю не понравилось это его новое увлечение, но они не стремились пока что ничего запрещать.