Кассия подняла на говорившего совершенно сухие глаза и вздрогнула. Над ней стоял высокий пожилой рыцарь с длинными седыми волосами и такой же седой бородой. Правая половина его лица была обезображена старым следом от ожога, от чего рыцарь выглядел зловеще. Черные глаза старика смотрели пронзительно, как будто проникая в самую душу.

— Я рыцарь-капитан Бертран Реверден. Я видел, как отчаянно ты дралась, — продолжил старик. — Этот пустомеля Амулиус и мизинца твоего не стоит. Нам нужны такие, как ты — способные стоять до конца. Идем, я замолвлю за тебя словечко. А если этот упрямый осел Веттоний будет сопротивляться, я сам тебя обучу.

Старый рыцарь протянул девушке руку, помогая встать. Рука его оказалось сильной и жилистой. Похоже, в Ордене уважали старика и считались с его мнением. И кажется, она только что нашла себе наставника. Кассия поднялась на ноги и пошла следом.

Кассия вернулась во двор вслед за высоким стариком. Подойдя к тренировочной площадке, пожилой рыцарь сделал девушке знак остаться на месте, а сам подошел к огромному брату Веттонию и стал ему что-то возмущенно выговаривать. Ее случайный защитник, высокий и худой, и огромный, похожий на каменную глыбу наставник старших послушников смотрелись вместе очень комично, и Кассия невольно улыбнулась.

Наконец, брат Веттоний досадливо отмахнулся от старика и кивнул в знак согласия. Старик удовлетворенно ухмыльнулся и, бросив напоследок своему собеседнику какую-то фразу, отправился по своим делам.

Поравнявшись с Кассией, брат Бертран посмотрел на девушку сверху вниз, и на лице старика показалось что-то, похожее на улыбку:

— Брат-капеллан согласен, чтобы я тебя тренировал. Пока осваивайся, завтра после полудня встретимся здесь.

Кассия хотела было поблагодарить своего нечаянного помощника, но тот стремительно пошел дальше, словно тут же забыл о ней.

Брат Веттоний махнул девушке рукой, приглашая подойти. Кассия сделала несколько нерешительных шагов ему навстречу.

— Давай сюда свои бумаги, — ворчливо произнес брат-капеллан. — Не с пустыми же руками ты прибыла.

Пока Веттоний просматривал документы, сердце Кассии колотилось, как бьется о прутья клетки испуганная дикая птичка, пойманная в силок птицеловом.

— Хорошо, Кассия, — произнес, наконец, брат-капеллан, — Сейчас тебя проводят в твою комнату, а когда настанет время обеда, сходишь в трапезную. Вечером попросишь кого-нибудь из соседок по комнате проводить тебя ко мне. Будем думать, что с тобой делать. Твоему покойному отцу следовало бы быть более решительным. А теперь слишком много времени упущено.

— Позвольте мне все наверстать! — с жаром воскликнула девушка. — Я смогу нагнать остальных!

— Твое рвение похвально, — одобрительно произнес брат Веттоний. — Посмотрим, каково оно окажется на деле.

Капеллан помахал рукой, подзывая кого-то из слуг, и вскоре Кассия уже поднималась на верхний этаж одной из жилых башен. Девушку провожала горничная, которая несла ее вещи — ровесница Кассии, бледная и худая девушка с бесцветными волосами, заплетенными в косичку, напоминающую мышиный хвостик, и в сером платье, цвет которого придавал его обладательнице еще большее сходство с мышью.

На все попытки Кассии заговорить горничная отвечала затравленными взглядами. «А ведь я легко могла бы оказаться в таком же положении», — подумала девушка, — «Если бы мой отец послушал епископа и отдал бы меня ему в услужение». Кассии стало не по себе.

Кассия разместилась. Не прошло и четверти часа, как вернулись ее соседки по комнате. Едва они успели познакомиться, как пришла служанка с тазом, наполненном водой с лепестками роз. Девушки вымыли руки и отправились в трапезную.

Когда все расселись за длинным столом, Кассия внезапно почувствовала на себе чей-то тяжелый и пристальный взгляд. Девушка повернулась и едва не задохнулась от ужаса. Во главе стола, среди рыцарей-наставников сидел и сверлил ее взглядом преподобный Туллий, епископ Каллатиса. Тот самый, который вместо оброка хотел взять ее служить в свой замок. Тот самый, который велел сжечь ее отца за оскорбление церковного иерарха, упорство в ереси и богохульство, когда тот отказался отдать ему Кассию. Тот самый, который выгнал из дома и обрек на голодную смерть ее семью. И Туллий узнал ее.

— Братья и сестры, — епископ поднялся из-за стола, указывая на девушку мясистым пальцем. — Эта девица — самозванка. Ее отец был моим крепостным, которого я лично приговорил к смерти за недостаточное уважение к служителям Церкви, богохульство и упорство в грехах. А ее семью и ее саму я лишил своего покровительства и отпустил на волю Единого.

Наступила зловещая тишина. Взоры учеников и наставников обратились к Кассии.

Молчание нарушил брат-капеллан:

— Что ты скажешь на эти обвинения, Кассия Гаура?

Девушка тоже поднялась и собрала в кулак все свое самообладание:

— Поскольку эти обвинения ложны, мне нечего сказать. Пусть их доказывает тот, кто предъявляет.

— Это резонно, — кивнул брат-капеллан. — Но, поскольку обвинение в самозванстве — это очень серьезно, я вынужден задержать тебя. Стража! Уведите ее в тюрьму.

Кассия вышла из-за стола с гордо поднятой головой, не обращая внимания на перешептывания и насмешки.

***

Тюремная камера, в которую поместили Кассию, была маленькой и полутемной. Стены Цитадели Света были настолько толстыми, что свет едва проникал в узкое окошко. Из обстановки в камере едва помещались деревянная, грубо сколоченная кровать и такие же неуклюжие стол и стул. На кровати лежали соломенный матрас и подушка, а сверху — колючее шерстяное одеяло.