— Скажи ему, Нуми, это в их собственных интересах, — поспешно вставил Травен.
– Они смогут вернуть свое сокровище.

Монах некоторое время молчал.

«Слово, написанное на этом листе, — сказал он, — читается как Katthanthancheran Sikrit». Это название давно несуществующего города, о котором нам здесь ничего не известно. Ему было тысяча лет.

– Где оно было?

– Недалеко отсюда. Два часа через джунгли.

– Как туда добраться?

– Ты не можешь туда попасть. Это Долина Змей.

– Ну и что?

«Я вам ясно говорю, что это в Долине Змей». Туда нельзя ни ходить, ни ездить. Существуют миллионы, десятки миллионов ядовитых змей. На земле, среди деревьев, в руинах. Никто не может даже приблизиться к этому месту.

Травен глубоко вздохнул. Теперь он знал, что делать.

— Друг, — сказал он весело. «Вы сделаете мне одолжение, если я через месяц доставлю вам украденные рукописи?» Ты знаешь, я не брал их отсюда. Я хочу помочь вам.

Монах что-то прошептал Нуми, выпрямился и произнес выразительно, словно читал молитву:

– Эти бумаги, которые злой человек украл у нас, так же необходимы нашему храму, как солнце, воздух, вода и земля. Без них мы не можем совершать наши молитвы. Мы не можем заглянуть в вечность. Плохой человек скоро будет наказан. А ты, странник, если знаешь что-нибудь о наших сокровищах, немедленно возврати их нам. Мы и наши преемники будем молиться за вас до конца тысячелетия.

«Хорошо», ответил Травен.
– Примерно через месяц ты получишь свое сокровище. Но при одном условии: ты отвезешь меня в… как это называется?… в Катихамхамчеран Сикрит.

Монах вздрогнул от ужаса.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, новичок. Никто туда не пойдет. Я бы умер мгновенно, а мое время еще не пришло. Ты бы тоже умер. Вы не найдете никого, никого в мире, кто хотел бы войти в Долину Змей.

Нуми счел целесообразным дополнить это объяснение собственным комментарием:

– Он говорит правду, сэр. О Долине Змей написано много книг и журналов, я сам это читал. Говорят, это природное явление. Говорят, что это самая большая концентрация змей на земном шаре. Вы действительно не найдете никого, кто пошел бы туда. Во всяком случае, я нет. Что именно вы там ищете?

Травен задумался об этом.

– Что я ищу, молодой человек? Я вам скажу. Я ищу смысл жизни. Иногда случается, что только к шестидесяти годам человек осознает то, что тщетно искал всю предыдущую жизнь.

26 декабря 1979 года доктор Гарольд Травен приземлился в международном аэропорту имени Джона Кеннеди в Нью-Йорке. В его голове промелькнул план следующего путешествия в Долину Змей.

VIII

Гарольд Травен посвятил первые месяцы 1980 года деятельности, совершенно непохожей на все, что он делал раньше за всю свою жизнь. Он был полон решимости сделать абсолютно все возможное, чтобы достичь Долины Змей. И на этот раз экспедицию нужно было продумать и подготовить до мелочей. Прежде всего, оно должно было опираться, как говорят банкиры, на прочный финансовый фундамент.

Поэтому сразу после возвращения из Бангкока Травен приступил к продаже очередной части своей коллекции рукописей. С молотка была брошена знаменитая геттингенская инкунабула, датированная 1445 годом, полная восхитительных гравюр на дереве и карт, на которые можно было смотреть бесконечно. Конфиденциальное письмо Оливера Кромвеля, вероятно, вообще не известное историкам. И письмо Наполеона Бонапарта маршалу Нею, украшенное довольно свиным рисунком, сделанным самим Богом Войны. И три тибетские таблички, правдивой истории которых хватило бы на сценарий захватывающего приключенческого фильма. И клочок пергамента с собственной подписью Галилея. И даже тот знаменитый шелковый свиток из Сычуани, описанный в востоковедной литературе, содержащий, среди прочего, атлас акупунктуры и список самых секретных китайских лекарств, приготовленных из костей единорога для исключительного использования Сына Неба и самого почитаемые мандарины.

Последующие аукционы затянулись на несколько дней. Торги были жестокими и шумными. Уничтожение знаменитой коллекции Гарольда Травена сопровождалось широкой оглаской. Среди аудитории были молодые репортеры ежедневной прессы, как правило, мало интересующиеся тонкостями раннего Швабахера и эстетикой персидских лигатур. Но они достаточно знали о волнении, которое аукционы вызвали среди акул антикварного рынка. На следующий день репортеры в заметках в сто тридцать слов выразили отвращение и удивление тем, что за два исписанных листа пожелтевшей бумаги можно заплатить три тысячи долларов.

Они, наверное, удивились бы еще больше, если бы узнали, на что предназначались деньги с аукциона.

Травен продал почти три четверти своего урожая, оставив себе лишь несколько редчайших кимелий. И, конечно же, та тайская храмовая хроника, которая должна была послужить пропуском в Долину Змей.

Аукционы принесли в общей сложности 660 000 долларов, что составляет около 420 000 долларов после уплаты налогов. Однако Травен решил отложить уплату налога до следующей весны. Он не мог предсказать, какой будет его жизнь через год. И ему было все равно.