– Бывал здесь?

– У соседей.

– Давно?

– Лет восемь как.

– Война у них. Как тогда началась, так и... Вялотекущая, как шизофрения.

– Где-то иначе? – бросил Данилов.

– В Союзе тоже?

– Союза нет давно.

– Не для меня. Вернее, не для нас. – Посмотрел на Данилова испытующе, спросил:

– "Следопыт кабаньих троп"? Данилов пожал плечами.

– А ныне – вольный старатель?

– Как все.

– А ты – веселый. – Пилот расплылся в улыбке, ноздри его затрепетали, уловив специфический аромат зернового спирта. – Ну, за волю, раз вольный!

Выпили. Николай разломил буханку пополам, закрыл глаза, вдохнул...

Разрезал на неровные куски, на свой положил килечку, снова понюхал, блаженно зажмурился и только потом начал закусывать – медленно, неторопливо.

– Давно из Союза?

– Да вот только что.

– Из Москвы?

– Да.

– И как там?

– Зима.

– Морозная?

– Слякотная.

Николай вздохнул мечтательно:

– Тоже хорошо. А у меня еще полтора года контракт. – Обвел руками салон:

– Видишь, на какой колымаге порхаем?

– Вещь антикварная.

– Не то слово. Был у нас родной «Ан», так пропал. То ли сбили где, то ли что. Мы покумекали, разыскали в ангаре эту груду металлолома, подлатали кое-как. Зато движок – новехонький! С пылу с жару! – Пилот похлопал по обшивке.

– Вот лошадка и получилась. Ничего, тянет. – Повернулся к штурману:

– Ну че, ас? Двинули, что ли?

– Ну, – ответил тот.

– Леха у нас немногословный, – пояснил пилот Данилову. – Зато надежный.

Могила.

Самолетик разогнался, оторвался от летного поля прыжком, с лихим креном пошел на набор высоты.

– Рисуется батя... – хмыкнул радист Гена и занял место на откидном стульчике у двери. Рядом на турели покоился пулемет Калашникова в рабочем состоянии; латунные гильзы из заправленной ленты блестели матово.

– Неспокойно?

– Пошаливают, – неопределенно ответил Гена. – Тут недалече аэродром подскока, мы договорились скинуть пару ящиков. Ты не против?

– С чего?

– Вообще-то это беспосадочный рейс.

– Буду нем, как медуза.

– Уж не подведи, земляк, – с затаенной угрозой процедил Гена, добавил мягче, сделав в пространстве движение пальцами, словно перебирал купюры:

– Жить всем надо.

Данилов только пожал плечами.

Самолет набрал высоту, пошел ровно, урча моторами и поскрипывая всеми переборками, словно престарелый троллейбус. «Я в синий троллейбус сажусь на ходу, последний, прощальный...» – плавно заклубилось в дремотном мозгу. Данилов сосредоточился, мотнул, не просыпаясь, головой и, когда услышал задушевное:

«...под крылом самолета о чем-то поет...» – : умиротворенно вздохнул и уснул окончательно.

Проснулся оттого, что машина заходила на посадку. Под колесами зашуршало неровное покрытие; Данилов выглянул в иллюминатор: какие-то люди бежали к самолету с оружием на изготовку.

Гена выругался длинно и витиевато, откинул дверцу, приник к пулемету и выпустил очередь. Крутнулся на сиденье, прицелился удобнее, и пулемет загрохотал снова, выплевывая дымящиеся гильзы на грязный пол. Обернулся к кабине пилотов, заорал срывающимся голосом:

– Михалыч, мать твою перемет, взлетай!

Самолет стал разворачиваться: вырубленная в лесу коротенькая полоса заканчивалась. Люди бежали наперерез, стреляя на ходу. Гена снова выругался, выпустил длинную очередь, но мазал. Данилов заметил, как один из нападавших поднял на плечо базуку.

– Гоплык, – сквозь зубы простонал Гена. Одним движением Данилов смел незадачливого стрелка, вжал приклад в плечо; пулемет рявкнул коротенькой, в три выстрела, очередью; из-под ног гранатометчика будто выбили землю: поджав перебитые голени, он закрутился по вытоптанной траве; огнестрельная «труба» откатилась в сторону.

Самолет проскочил мимо нападавших, набрал скорость; догонные пули цокали по корпусу, пробивая его, влетали в салон и вязли в деревянной обшивке ящиков.

Машина взлетела; лес помчался под плоскостями и ушел куда-то вниз: пилот заложил вираж и пошел на высоту.

Гена сидел белый как полотно, зажав губами сигарету, чиркал и чиркал колесиком зажигалки, безуспешно пытаясь добыть огонь. Наконец ему это удалось; не отрывая сигареты от губ, он спалил ее на две трети, окутавшись дымом, как притушенный Горыныч, выдохнул:

– Ну-е-о... – Посмотрел на Данилова:

– Ну ты снайпер. А чего всех не перекосил? Мог бы!

– Мама не велела.

– А они бы нас порешили? – Гена указал коротким пальцем на застрявшие в обшивке пули.

– Издержки профессии, – пожал плечами Данилов, добавил язвительно: