В сущности жандармы уважали его и были ему благодарны. Его ум и отвага пленяли всех. Однако, о нем рассказывали, что ему были свойственны также черты ужасающего зверства. Иногда находили человека зарезанного известным способом. Рана постоянно оказывалась на одном месте и одного объема; точно у барана, зарезанного на бойне мясником. Народ говорил, что в шайке есть разбойник, вооруженный ножом мясника, и что у его жертв всегда перерезано горло. Некоторые полагали, что это сам Кадрус. Чтоб согласовать это с человеколюбием, которое он нередко выказывал, утверждали, что эти убийства, совершенные из мести, нечто в роде грозной вендетты. Как бы то ни было, многие стали называть его человеком с ножом, и вскоре это прозвище принято было всеми.

Когда после довольно продолжительного отдыха шайка Кротов заявила свое присутствие в Босе с большею смелостью, чем когда-либо, Наполеон позвал Фушэ и дал ему строжайшие предписания. Фушэ ответил прямо:

– Ваше величество, Кадрус человек гениальный. Я изучаю его тактику целых шесть лет.

– И вы сомневаетесь в успехе?

– Он человек удивительный, никогда не повторяется и ускользает от всякого наблюдения и всякого анализа.

Император был поражен словами Фушэ. Он опять прибегнул к Савари, хотя не пощадил его при первой неудаче. Герцог Отравлений употребил все средства. Иногда по пяти тысяч человек стояло по окраинам Боса, готовые идти окружать Кадруса. Вдруг в самом разгаре этой охоты за ним, он появляется в лесу Фонтенебло, близ местопребывания императора. Мы видели его первое убийство. Легко представить себе гнев императора.

Надо сказать, что Кадрус, назвав себя кавалером де-Каза-Веккиа, втерся ко двору. Его помощник под именем маркиза де-Фоконьака добился так же, как и его друг, приглашения на охоту. Ища доступа ко двору, Кадрус имел гениальную мысль. Он очень заботился о своей репутации и был влюблен в свою собственную славу. Он поклялся, что многим превзойдёт Картуша и Мандрена. Он имел все надлежащие бумаги для доказательства своих прав, на титул, который принял, точно так же, как и доказательства прав его друга, которого по настоящему звали Бланшэ, на принятую им фамилию маркиза де-Фоконьяка.

В Неаполе настоящий кавалер де-Каза-Веккиа и маркиз де-Фоконьяк однажды поссорились за общим столом в присутствии Кадруса и его помощника, прибывших для изучения образа действий неаполитанских бандитов. Кадрус был торжественно принят всеми бандитами в королевстве. Он уже собирался ехать в Рим, где впоследствии испросил аудиенцию у папы, когда ссора эта завязалась в его присутствии. Де-Фоконьяк подстрекал противников едкими насмешками. Дуэли в Неаполе запрещалась. Найти секундантов было не легко. Де-Фоконьяк, или вернее Бланшэ, служил секундантом тому, имя которого он впоследствии похитил, Жорж Кадрус был секундантом кавалера. Дрались на пистолетах. Противники, ожесточенные друг против друга, стреляли одновременно на расстоянии десяти шагов. У одного разнесло череп, другому пуля пронзила грудь. Оба пали наповал.

Жорж и его приятель скрыли тела и возвратились в гостиницу. Завладев бумагами убитых, они отправились в Рим собрать сведения об их положении в свете и обстановке. Никаких препятствий не оказалось к тому, чтобы выдать себя за них. Кавалер де-Каза-Веккиа, незаконный сын без состояния, вёл жизнь очень скромную. Он получал через банкира тысячу пятьсот фунтов в год и жил, как живут в Италии, где содержание так дёшево. Кадрус известил банкира, что он получил большое наследство и просит его копить выплачиваемую ему пенсию. Он подписал письмо подписью схожей с рукой кавалера и принял меры, чтоб мнимое наследство имело вид вполне правдоподобный.

Относительно де-Фоконьяка дело оказалось ещё проще; за исключением дряхлого старика-дяди, у того не осталось ни одного родственника. Бланшэ, надо сказать, довольно походил на того, чью фамилию наследовал. Он дал пройти году, другому, отлично тренировался придал себе надлежащую физиономию и приехал обнять мнимого дядю. Тот не мог надивиться тому, что племянник так похудел, но этим замечанием и ограничился.

Штука была сыграна. Никто не мог оспаривать у двух обманщиков принятые ими титулы, фамилии и положение в свете. Снабженный бумагами поддельными не, Жорж Кадрус доказал, что он кавалер де-Каза-Веккиа, незаконный сын князя того же имени; де-Фоконьяк же, с короной маркиза в своем гербе, дерзко потребовал доступа ко двору, принят был с радостью и жил роскошно.

Наполеон имел слабость окружать себя дворянами, и два разбойника в роли дворян встретили отличный прием в императорском дворце. Вот какова была шайка Кротов с их двумя предводителями.

Всадники разговаривали не о преступлении, которое было ими совершено совсем недавно. Они не думали о нем и пролитая кровь не тяготила их совести. Говорили они о любви. Электричество действовало на Фоконьяка, вообще очень влюбчивого по натуре.

– Слушай-ка, Жорж! – вскричал он вдруг с сильным гасконским акцентом.

Кадрус, который ехал в задумчивости, поднял голову.

– Что тебе? – спросил он.

– Я думаю, что сейчас чертовски жарко; у меня по всему телу точно мурашки бегают, и колет, и жжёт, и я сам не свой.

– Это гроза, – спокойно ответил Жорж.

– Пусть будет гроза, а всё же я весь горю, я пламенею…

– Еще! – вскричал Жорж, смеясь.

– И вечно. Но сегодня я тебе предложу вещь отличную; знаешь ту красотку, которая…