Шрифт:
Расул Гамзатов — громко смеющийся в московских издательствах...
Расул Гамзатов — лихо пляшущий лезгинку...
Расул Гамзатов — возмутитель спокойствия московских гостиниц».
ДОЧЬ
В марте 1956 года в семье поэта случилось долгожданное событие — родилась дочь Зарема. Горцы мечтают о рождении сыновей — наследников, воинов, защитников. Но в жизни порой оказывается, что дочери становятся ближе, остаются рядом, а сыновья — всё дальше и дальше.
Впервые увидев свою дочь, растроганный отец почувствовал, что это и есть чудесный подарок судьбы. Он уже не мог думать о чём-то другом, а улыбающаяся во сне дочурка, сама не зная того, его как-то особенно вдохновляла. Счастливый поэт назвал новую поэму — «Зарема» и написал её от лица дочери:
Был он просто добрым горцем, Был он просто молодцом, Был он просто стихотворцем, А теперь он стал отцом. И поэт к орлиным кручам Сердцем рвался оттого, Что меня признали лучшим Сочинением его [53] .53
Перевод Я. Козловского.
После поэмы «Зарема» продолжилась и детская тема. В том же году вышла книга Расула Гамзатова «Мой дедушка».
БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ
Тем временем страна мучительно выходила из политической комы.
Для укрепления своей власти Хрущёву было необходимо избавиться от всех влиятельных сподвижников Сталина. Сделать это сразу было трудно, но можно было попытаться выбить из-под них политический фундамент.
Недавняя амнистия освободила уголовников и прочих преступников, но почти не коснулась политических заключённых, опасных для прежнего режима. Теперь выпускали и их. Если они и не были антисталинистами, то в лагерях и ссылках вполне могли ими стать. Жертв репрессий не только выпускали, но и реабилитировали, многих — посмертно, а в государственных органах развернулись «чистки».
Но коренной перелом произошёл на XX съезде КПСС, где Никита Хрущёв выступил с докладом «О культе личности и его последствиях».
«Происшедшее на нём меня буквально потрясло, — говорил Расул Гамзатов Далгату Ахмедханову. — Много раз я встречался с Хрущёвым, был очень дружен с его зятем Аджубеем, редактором “Известий”. Хрущёв говорил, что Дагестан он знает, был здесь с 11-й армией. Но меня в то время более всего волновала проблема Шамиля, на что мне Хрущёв сказал: “Передайте дагестанцам, что русский народ Шамиля уважает”. Этим дело и ограничилось, ничего конкретного он не предпринял».
Сталинизм был осуждён, но не повержен, страна была пропитана им ещё многие годы. Однако это «политическое землетрясение» значительно поколебало прежние основы и расчистило место для построения новой жизни. Её хотели все, но никто пока не знал, какой она будет и как её строить.
Для Александра Фадеева, автора ставшей уже легендарной «Молодой гвардии», писателя с высоким положением, наградами и званиями, эти перемены стали роковыми. 13 мая 1956 года он застрелился. В предсмертном письме в ЦК КПСС он исповедально и жёстко сказал то, что никто другой сказать не посмел:
«Не вижу возможности дальше жить, так как искусство, которому я отдал жизнь свою, загублено самоуверенно-невежественным руководством партии, и теперь уже не может быть поправлено. Лучшие кадры литературы физически истреблены или погибли благодаря преступному попустительству власть имущих; лучшие люди литературы умерли преждевременно; всё остальное, мало-мальски способное создавать истинные ценности, умерло, не достигнув сорока-пятидесяти лет...
Литература отдана во власть людей неталантливых, мелких, злопамятных. Единицы тех, кто сохранил в душе священный огонь, находятся в положении париев и — по возрасту своему — скоро умрут. И нет никакого уже стимула в душе, чтобы творить...
Жизнь моя, как писателя, теряет всякий смысл, и я с превеликой радостью, как избавление от этого гнусного существования, где на тебя обрушивается подлость, ложь и клевета, ухожу из этой жизни».
Письмо было опубликовано только на исходе века. Гамзатов о нём не знал, но потеря старшего друга, который поддерживал его и словом, и делом, больно отозвалась в сердце поэта.
Хрущёвская «оттепель» понемногу раскрепощала культуру. Писатели становились всё смелее и откровеннее, доставали из столов неизданные произведения. Начали выходить книги, прежде запрещённые, и те, которые неминуемо были бы запрещены, если бы авторы не хранили их в укромных местах. Страна начала дышать свободней.
Политические изменения давали надежду на сворачивание разорительной холодной войны, теперь признавалось право государств Восточной Европы на свой особый коммунистический путь. Но всё это имело и другие международные последствия — коммунисты Китая и Албании отвернулись от СССР, объявив происходящее оппортунизмом.